— Табия? Я не против, — пожав плечами, Гарри принимается расставлять фигуры на доске, Марк выдвигает свои.
— Ну, смотри, — как бы невзначай замечает он, возвращаясь к разговору. — Когда ещё что-то случится, ты снова захочешь смыться. Ходи.
— Нет, Марк, я для себя уже всё решил, — Гарри уверенно выдвигает вперёд пешку. — Глупо бегать. Кстати, Александра по-прежнему на меня злится?
— Пешка берёт пешку на B4, — Марк довольно улыбается, когда чёрная пешка набрасывается на белую с кулаками. — Трудно сказать. Но скорее всего, да. А что?
— С завтрашнего дня я буду с ней работать над поставками. Наверное, нужно извиниться. Кажется, на дне рождения Малфоя я вёл себя как кретин.
Устав отдавать шахматному войску приказы, Гарри молча пододвигает пешку к соседней клетке. Следующая минута наполняется лишь постукивающими звуками фигур о доску.
— Неужели после побега Лорд снова отправит тебя в город? — наконец прерывает молчание Марк.
Чёрный всадник взмахивает мечом, и Гарри лишается второй фигуры.
— К счастью, мой поступок не сильно подорвал его доверие.
— Ты не пойми меня превратно, эфенди, но мне хочется знать, чего ждать. Слон на D2. Шах.
— Король берёт Слона. Ничего от меня не жди, Марк. Я не собираюсь никого подставлять.
— Три недели назад ты, кажется, не был так в этом уверен, правда? Ферзь на D5. Снова шах.
— Король на С2. То было три недели назад. Тогда я действительно вёл себя по-дурацки. Ты с самого начала был прав.
— А как ты действительно ведёшь себя сейчас? Ты правда готов по-настоящему сотрудничать с Пожирателями? Что-то так сильно изменилось?
— Скорее, я сам, — вздыхает Гарри. — Конь.
— Что?
Гарри указывает глазами на свою пешку, которая успела добраться до противоположного края доски, пока Марк засыпал его вопросами.
— Объявляю пешку конём, — отрезает Гарри, пока поверженный всадник на коне торопливо забирается на нужную клетку. — Надоело оглядываться, надоело постоянно чувствовать себя виноватым. Вообще всё надоело! Буду делать то, что хочу, так, как мне нравится — и плевать на всё. Ты был абсолютно прав: тут по-другому невозможно. А потом будь что будет. Конь берёт пешку на С4.
Несколько секунд Марк внимательно таращится на доску, а потом довольно усмехается.
— Да... Хорошо играешь.
— Рон научил, — зачем-то сообщает Гарри и дёргает плечом.
Он смотрит на Марка, невольно вспоминая, как они с Роном часами просиживали над шахматной доской. Когда тот обдумывал очередной ход, то подолгу хмурился и покусывал губу, наверное, даже сам этого не замечая. А когда находил решение, его брови моментально ползли вверх, а лицо светлело. Сделав очередной ход, он всегда озорно смотрел на Гарри, будто говорил: «А! Как я тебя!» Марк же, напротив, казалось, играл без особого азарта, флегматично отдавая распоряжения своей шахматной армии. Однако его интерес выдавал яркий блеск в карих глазах, когда он отрывался от созерцания доски и поднимал голову. А когда обдумывал ход, он задумчиво потирал висок — и это был совершенно Ронов жест. Вообще было между ними что-то общее.
— Рокировка, — наконец приказывает Марк, и ладья с королём неохотно меняются местами. — А Уизли был отличным шахматистом. Даже играл в школьном шахматном клубе. У меня пару раз выигрывал.
— Да, кажется, было дело, — угрюмо соглашается Гарри, делая свой ход.
— Только он потом ушёл, — задумчиво произносит Марк, не замечая его хмурого вида. — А чего ушёл? Он у нас был чемпионом.
— Марк. Потом война началась, на Хогвартс напали.
— Нет, — Марк чешет подбородок, продолжая игру. — Он ушёл раньше. Только не помню… А, говорили, из-за девчонки. Времени у него вроде как меньше стало на игры. Весна, любовь, все дела. А, вспомнил. Это грязнокровка Грейнджер. Твой ход, Гарри.
Ненавистное с детства слово острым клинком рассекает воздух. Гарри тяжёлым взглядом исподлобья смотрит на Марка, и, когда тот поднимает голову, его беззаботную улыбку словно ветром сдувает.
— Пешка на G7, — цедит Гарри, не отводя глаз.
— Ладья на Е8, — закусив губу, Марк вновь опускает голову.
— Слон на H5. Шах и мат.
Гарри со злостью сгребает в кучу все оставшиеся на доске фигуры и рывком поднимается на ноги, хоть это и даётся ему не без труда.
— Прости, Гарри, — виновато бормочет Марк, укладывая шахматы в коробку. — Я не подумал.