Потрясенные и подавленные, смотрели мы на эту фабрику еды, не веря, что найдется столько человеческих ртов, чтобы съесть все, что приготовят здесь.
– Шеф-повар у нас в отпуске, – пояснил между тем вполголоса швейцар.
– Конечно, – вежливо отозвалась я. – Ведь теперь лето, июль.
– Не только в этом дело, – усмехнулся швейцар. – У нашего Виктора Вениаминовича сердце больное, он летнюю жару совершенно не переносит. На кухне постоянная жара и духота, он мучается, а когда еще и снаружи то же самое, это уже выше его сил. Поэтому, как в нашем городе начинается пекло, он уходит в отпуск, едет в спецсанаторий на севере, в Карелию.
– Да, в Карелии теперь прохладно, – вздохнула я.
– Конечно, – согласился швейцар. – Так что у нашего шеф-повара каждый год долгий отпуск получается. У нас так заведено: как жара спадает, мы ему звоним, и он возвращается.
– Ваш шеф, наверное, очень полный, – предположила я.
– Ага! – сказал швейцар. – Как бочонок. Но готовит обалденно. Жалко, что вы не попробуете его фирменных блюд. Заячья спинка с эстрагоном и овощами! М-м, это же шедевр!
– Значит, за это его и держат, – предположила я. – Позволяют отдыхать сколько ему хочется.
– Ну да! – согласился швейцар. – Жалко, конечно, что его нет, но ничего. У нас сейчас еще один шеф-повар, Вера Семеновна, из ресторана «Кристина» пригласили, она тоже хорошо готовит. Вон она, кстати сказать, в углу, опять со своей лазерной лампой что-то колдует.
Я посмотрела в указанном направлении, обнаружив в дальнем правом углу кухни шеф-повара. Это была еще молодая женщина, с мягкими приятными чертами лица, блондинка, если судить по выбивавшейся из-под колпака пряди волос, несколько полная. На ее рабочем месте и впрямь стоял какой-то странный электронный прибор, похожий на гибрид лампы с микроскопом, казавшийся нелепым рядом с находящимися там же во множестве тарелками, кастрюльками, миксерами… Видимо, почувствовав на себе мой внимательный взгляд, женщина обернулась и пристально посмотрела на нас.
– Да, вот она сейчас на нас смотрит, – сказал швейцар. Шум и грохот кухни позволял говорить о ней в третьем лице. – Тоже великолепный специалист. С фантазией. Видите, электронику какую-то использует. Правда, у нее лучше получаются супы и десерты. Вот, кстати, понесли овощной пирог с творогом. – Мимо нас пронесли поднос с какими-то тарелками. – Еще у нее есть фирменный рыбный суп со спаржей – вот объедение! Казалось бы, рыба…
– Так, Николай, что это за люди? – раздался вдруг позади нас строгий женский голос.
Оглянувшись, мы увидели миниатюрную женщину лет тридцати, брюнетку, с правильными строгими чертами лица, пышными, густыми черными волосами, собранными в узел на затылке. Одета она была в строгий черный костюм – пиджак, мини-юбка, настоящий костюм деловой женщины, в руках она держала темно-коричневую папку для бумаг.
– Итак? Почему вы провели посторонних к нам на кухню?
– Но, Надежда Алексеевна… – несмотря на убежденность в своей правоте, швейцар заметно смутился от строгого тона хозяйки. – Это вот Ирина Лебедева с телевидения. Вы же сами сказали, что они должны приехать, снимать репортаж.
На лице Андреевой появилось недоумение, она пристально вглядывалась в мое лицо с хорошо знакомой мне гримасой: «Где я ее видела?» Потом, словно вспомнив что-то, улыбнулась, смущенно кивнула:
– Ах да, простите, ради бога, совсем про вас забыла. Столько дел… Здравствуйте!
Она протянула мне руку. Мы обменялись осторожным женским рукопожатием.
– Честно говоря, закружилась я совсем сегодня. Тут у меня такое!..
Она кивнула головой куда-то позади себя, и мы увидели это «такое». Позади Надежды Андреевой колыхался, словно приплясывая на месте, пыхтел толстый мужчина. Он был еще молод, где-то лет тридцати пяти, с лицом очень пухлым, в ямочках, кудрявой головой, толстым брюхом. Одет был в рубашку с короткими рукавами, с серым в крапинку галстуком, черные, тщательно отглаженные брюки, перетягивающие его пухлый живот. Словом, типичный чиновник. На нас троих он смотрел сердито и даже как-то раздосадованно.
– Так! А почему у вас посторонние на кухне? – спросил он голосом достаточно хорошо поставленным – типичный чиновничий баритон. – И без белых халатов, прямо в уличной одежде, с какими-то сумками?
– Ох, ну, Дмитрий Сергеевич! – воскликнула хозяйка «Олененка». – Ну это же не я, это швейцар их сюда провел без моего разрешения.
– Без вашего разрешения ничего в ресторане происходить не должно! А если что-то и происходит, значит, у вас тут бардак!
– Но, Дмитрий Сергеевич…
– Нет, не возражайте мне! Если швейцар провел этих людей на кухню, значит, счел это возможным. Значит, был уверен, что с вашей стороны не последует никаких взысканий.
– Но мы же сами попросили его провести нас на кухню! – попробовала оправдать всех я. – Мы с телевидения и хотели поснимать в ресторане, нам это нужно для передачи.
– А вы вообще молчите! Вы для меня… – Тут он осекся, замер с приоткрытым ртом и тупо вылупленными глазами, видимо, сообразив, что как раз нам-то, постороним, никак не связанным с рестораном людям, хамить у него права нет.
Позади санитарного врача вежливо кашлянул один из официантов, молодой парень лет двадцати пяти, как и все, в белой рубашке, черных брюках, в крохотном, точно игрушечном, галстуке-бабочке под самым подбородком.
– Надежда Алексеевна, – сообщил он вполголоса. – Все готово, можно садиться за стол.
– Вот и замечательно! – обрадованно воскликнула хозяйка. – Пойдемте, Дмитрий Сергеевич! Мы для вас такой стол накрыли, закачаетесь! Вот только послушайте! Суп фасолевый с грибами и сметаной, крокеты из ветчины с рисом, печеный картофель с грибами и квашеной капустой, жаркое со спаржей и сыром-брынзой, спагетти в охотничьем соусе с рыбой и орехами, шашлыки, лечо из баранины с грибами и фасолью. На десерт яблочное пюре с инжиром, салат с фисташками и жареными ананасами, морковный салат, салат из зеленого горошка с кокосовой стружкой и сливками, крем-брюле с подогретым арманьяком…
Я чувствовала, как у меня начинает кружиться голова от всего этого перечисления. Краем глаза видела, как стоящий рядом со мной Павлик смотрит на миниатюрную хозяйку ресторана плотоядно и вот-вот выронит камеру – это была бы катастрофой. Даже Костя Шилов позади меня сдержанно вздохнул и проглотил слюну. Толстый санитарный врач ошалело смотрел на хозяйку ресторана.
– Не хочу, нет! – вдруг сказал он, и мы все открыли от изумления рты. – Я уже обедал сегодня.
– Но, Дмитрий Сергеевич! – воскликнула хозяйка ресторана в совершенном отчаянии. – Мы же для вас готовили! Что же, теперь все выбрасывать? Ну, пожалуйста!
– Но я не голоден!
– Ну и что? – наивно воскликнула Надежда Алексеевна. – Пойдемте, посмотрите, какой у нас стол! Только посмотрите! Насильно же есть вас никто не заставит, правильно?
– В самом деле, ревизор! – мрачно сказал стоящий рядом со мной Павлик. – Тебя женщина просит! А ты стоишь тут и выделываешься…
– Вас я попрошу помолчать! – гневно отреагировал тот.
Тем временем Надежда Алексеевна уже взяла санитарного врача за пухлую руку и потянула за собой. Он нехотя последовал за ней.
Работники ресторана, глядя им вслед, качали головами, сочувствуя своей хозяйке, которой приходится тратить столько сил на то, чтобы ублажить всех этих ревизоров, инспекторов, санитарных врачей. Шеф-повар подошла ко мне, взяла меня за руку и тоже повела к столу, Павлик и Костя Шилов последовали за нами – в конце концов, мы тоже были гостями!
Мы оказались в небольшом, очень уютном банкетном зале в барочном стиле. Светло-желтые стены с массой лепных украшений и росписью, бронзовые светильники с вставленными в них лампочками в форме свеч, причем иллюзия, что это самые настоящие свечи, была совершеннейшей. Стол посередине был небольшой, точно семейный, не более десятка человек могли одновременно усесться за ним. Взглянув на этот стол, Павлик, совершено забыв про свои обязанности оператора, застыл с открытым от изумления ртом. И мне пришлось толкнуть его локтем в бок, чтобы он пришел в себя.