Табор
(поэма)
Совесть без Бога может дойти до ужасного.
М. М. Дунаев
Действующие лица:
Давид – мудрец
Рамир –старик
Геда – гадалка
Янош – молодой цыган
I
Давид
Дороги плетутся в узел,
Узлами в степи – костры,
Кусками свинцовых грузил.
И память коробят пиры,
В них тонет пахучесть травы,
В них песня теряет звон,
В них криком гадалки-молвы
Слышен предсмертный стон.
И ветер… Пойми откуда –
Узнаешь, куда идти.
Костров золотая груда
Замажет золой пути.
Янош
Затянет нам взоры стужа –
То с севера ветром тянет,
Он стольному граду служит.
Часовые стоят на поляне…
Давид
Молчи! Нам страшней пожары.
Костры разгорелись до звезд…
И песен не слышно старых.
Ты видишь – в деревнях покос.
Там миром сшивают песни.
Там знают огня тепло.
Не жаром, а словом крестным
Вечность им метит чело.
Молчи!
Янош
Я хочу забыться
Под треск золотого огня…
Давид
Мне третию ночь не спится…
Прости Ты за все меня.
(один)
Кострами растерзана ночь.
Дым застит глаза – дороги
Не разобрать, и прочь
Уводят ветра твою дочь.
Немыми кострами остроги,
Как язвы на коже степи,
Но песнями кровоточат.
До утра ты, бродяга, спи.
Не поймешь до конца этой ночи.
Не понять тебе песен тех,
Слышно их и чрез частокол.
Не понять тебе скрип телег,
Слышен тоже и он далеко.
Не ищи меж углей себя.
Чтоб не чудилось, чистым спи.
Примет дым от тебя земля.
Спи, пасынок злой степи.
Разводит старик золу
С водой и пьет ее жадно,
Как злую на ветер хулу.
И станет ему прохладно -
Уйдет он смотреть в глаза
Дочери ветра ночного
И не повернет назад
В края жара пенья немого.
Он знает, к нему придут
Услышать последний сказ,
Но песню его не споют,
Не тронут его вещих глаз.
II
Пир
Манит глаза огонь,
Дымом же жжет до слез.
Идет прочь давидов конь,
Идет он в края берез.
Устал он от звезд степных,
Устал от соленой травы,
Устал вымывать меж волос
Репейник степной молвы.
Он знает, что скоро умрет.
Он чует холодный дух.
И вот он один идет
Туда, где поет петух.
Давид
Темень еще. Ложись.
Хватит нам жара на ночь.
Рамир
Шепчет мне кто-то: простись
С табором. Ветра дочь
Песней манит, манит…
Только вот я ведь слеп.
Сон видел я… Звенит
Память горстями лет.
Давид
Сон! Расскажи, не сплю
Пятую ночь уже.
Песни забыл – не пою.
Рядом судьба в парандже…
Рамир
Снилось мне, будто пир…
Травы вином пропахли,
Как чарки, стояли папахи.
Не голоден был уже мир.
И песня была с комком,
И трубки засалены в прах.
Казалось, плохим вином
Нас поят на этих пирах.
И искры рукам ловили.
Все холодно было нам.
Вдоль берега вновь поплыли
Твои вот степные были,
Пристали к утру к берегам.
И чудилось, будто выходят
Из вод кто давно утонул
И меж кибитками бродят.
Я помню, три дня не уснул,
Пытался я вспомнить ту сказку, Что старец сказал: не забудь!
Про огня нестерпимую ласку,
Что выжжет до ребер мне грудь…
Не вспомнил и в муках проснулся.
Костер прогорел до земли.
Ты в корень, а я отстегнулся.
…И в сон меня снова валит.
Давид
(один)
Ложится на волос пылью
Свет молчаливый звезд.
Нарекут ее ветры Былью.
…И травы восстали в рост,
И шепчут они про пламя
Единственного Костра,
В Нем жизнею реет Знамя.
Оно – весть о Света дарах.
Пойми, человечье племя,
О чем эта терпкая Быль.
Лежит у дороги семя –
То света холодного пыль.
Тяжелый покой накинул
На мысли-узлы старика.
Под веками жар не покинул
Его.
Жаром в углях века…
А холодом утренним вечность
Разбудит его на заре.
И слово его поперечно
Осядет в остывшей золе.
III
На рассвете
Туман, как сажей, в глаза,
Рухнул весь табор в сон.
Не смотрят они назад.
И вот до земли поклон
Отвесил седой старик.
Он песней порвал в груди
Все жилы, но боль не постиг.
Он молча людей будил
И звал отправляться в путь.
Он знал, что туман не разъест
Той песни, что вяжет грудь.
Он знал – впереди не лес.
Он знал, что закат сожжет