В зверосовхозе норок кормили как избалованных гурманок: давали отличное мясо, свежую рыбу, яйца, вареные овощи, и мы переполошились, не зная, где будем брать все это в тайге; потом, правда, успокоились, сообразив, что на свободе зверьки довольствуются более скромным гастрономическим набором. Да и вообще совхозные норки были далеко не те, что их дикие сестры. Это мы понимали. К сожалению, на зообазе никто не знал, как надо ловить норок, и единственным нашим пособием была небольшая брошюра алтайских охотников. В ней были эскизы ловушек-живоловов, и мы, изготовив несколько штук, попробовали их в работе.
Помимо опытов с ловушками нам приходилось заниматься и другими делами — готовить металлические сетки, накомарники и палатки, охотничью обувь, посуду и прочую мелочь.
На зообазе в то время находилась кое-какая дикая живность: еноты, барсуки, змеи, медвежата и молодой волк. Мы их выпускали в большой вольер и учились технике отлова. Все побывали в наших руках, за исключением волка — на него у нас как-то не хватило времени.
В домике на мысе Чуркина наши боевые царапины примирили с нами даже старшего Моргунова, а в глазах Димкиной семнадцатилетней сестры ни один мужчина не шел в сравнение с ее братом и мной.
Наконец наступил день, когда в кабинете главного охотинспектора состоялось заключительное совещание. Худой и высокий Иван Архипович Бельский на громадной карте края показал место нашей будущей охоты. Он рассказал, что еще до войны в среднем течении Б. Уссурки были выпущены для акклиматизации североамериканские норки. Долгое время ими не занимались и данных о результатах опыта не было. Только в этом году охотинспекция получила достоверные сведения, что норки прижились и продолжают размножаться, расселяясь по тайге. Охотники деревень Островной и Дерсу часто встречают зверьков на притоке Б. Уссурки— Перевальной — в том месте, где они и были выпущены. Цель нашего похода состояла в отлове тридцати пяти зверьков с тем, чтобы впоследствии выпустить их в Амурской области для новой акклиматизации.
На следующий день, напутствуемые советами не совать пальцы в пасть диким зверям, мы распрощались с домашними и явились на зообазу.
В создании наших туалетов участвовала Димкина сестра, а потому и выглядели мы в невообразимой смеси нарядов ковбоев, средневековых пиратов и слесарей-монтажников: на нас красовались шляпы горноегерских войск, клетчатые рубашки, короткие куртки и темно-синие полукомбинезоны со множеством карманов и застежек «молния». На рукава наших курток Димкина сестра по совету отца пришила изображения цветных фазанов, но у нас хватило скромности отпороть эти эмблемы.
Доставив свой багаж на станцию, мы с помощью базовских работников втиснулись в вагон, и уже через несколько минут поезд уносил нас к Дальнереченску. Наш путь лежал в деревню Вострецово и уже оттуда, на лодках, по реке Б. Уссурке и его притоку Перевальной.
В Дальнереченске мы разбили свой бивак прямо в скверике вокзала. Поставили палатку, внесли вещи и привязали у входа собак. Наш живописный лагерь привлекал внимание всех прохожих и пассажиров. В первую очередь с нами познакомилась железнодорожная милиция. Оружие всех систем и калибров и наш экзотический вид не могли не стать объектом ее внимания. Когда все вопросы были выяснены и милиция убедилась, что с нашей стороны ей не грозят никакие волнения, она, в свою очередь, дала нам исчерпывающую информацию по интересующим нас вопросам. И не только помогла советом, но и делом. Пока мы с Димкой вдохновенно врали собравшимся зевакам о пережитых страстях на звероловной стезе, Сузев с помощью милиции договорился с каким-то предприятием о машине. Это было весьма кстати, так как добираться «на перекладных» до Вострецова с нашим багажом представлялось делом долгим и хлопотным. Деревня Вострецово, исходный пункт нашего таежного маршрута, находилась в ста с лишним километрах от Дальнереченска; там нам предстояло купить лодки, нанять проводников, запастись провиантом.
Ночь мы провели на том же месте. Это была наша первая совместная ночевка в палатке. Мы лежали под ее кровом и мысленно видели себя на звероловной тропе. Нас не смущали крикливые паровозы, бегущие по соседству, голоса людей, снующих по перрону; мы знали: все это для нас уже прошлое — впереди лежала тайга,
Утром не успели мы с Димкой уложить вещи, как явился Сузев с машиной — и побежала за бортом серая лента дороги, замелькали деревни.