Трофимов недоверчиво посмотрел на него: до этого места было не меньше двадцати километров; но я верил Димке — теперь он свободно мог пробежать эти километры туда и обратно. Поверил в это и Трофимов, когда мы, закончив делать клетку, сели ужинать. Ни слова не говоря, Моргунов налил себе полкотелка непризнанной когда-то «тюри» и первым вылизал ложку.
Утром зашумела, заволновалась тайга. Холодная и неуютная, она бросала в лицо снег, сорванный ветром с деревьев. У Сузева распухла рука, он остался в лагере — мы пошли в тайгу. Теперь все зависело от того, смогла ли тигрица за ночь найти своих разбежавшихся тигрят. Если бы это ей удалось — тигров мы бы уже не догнали. Конечно, Трофимов это понимал, и уже при отлове первого тигренка он проявил расчет. Мы взяли того, чей след был расположен ближе к следам тигрицы. Остальные два звереныша оказались как бы в клещах между нашими вчерашними следами и лагерем. Шагая за вторым беглецом, мы не надеялись скоро встретить его, но все получилось иначе.
Километров через восемь собаки вдруг кинулись в сторону и зарычали. Под развесистыми ветками молодой пихты отпечаталась лежка полосатого хищника. Неизвестно, где и сколько ходил тигренок, напуганный случившимся; неприветливой и враждебной показалась ему тайга и, преодолевая страх, он направился в поиски матери по своему вчерашнему следу. Устав, он прилег отдохнуть и в это время учуял нас. Панические прыжки зверя выдавали ужас и смятение, охватившие его.
— Намордники, намордники! — торопливо сказал Трофимов.
Вчерашняя схватка заставила нас сделать для собак эти штуки. Пестрыми клубками замелькали собаки на снегу, в сладостном азарте дрогнуло сердце — вторая охота началась. Загодя мы вырубили себе рогульки и, подгоняемые нетерпением, быстро зашагали по следу. На этот раз мы не бежали, а шли плотной кучкой, прислушиваясь. Дружный лай, вырвавшийся из-за сопки, сбросил наше сдерживаемое волнение. Мы встрепенулись и побежали.
Тигра мы увидели на небольшой площадке из-под валуна. Она, как ступенька, врезалась в склон сопки и как нельзя лучше подходила для защиты. Бедная Волга, впервые рискнувшая приблизиться к тигру, уже расставалась с жизнью, скатившись сверху под его лапы. Одним ударом он перебил ей хребет и отшвырнул далеко вниз. Склон был крут, и если в нападении сверху был риск не удержаться, то снизу тигр легко отбивал все атаки. Спина зверя прикрывалась выворотнем, и только один подход со стороны пасти и лап оставался возможным.
— Бросай! — тихо сказал Трофимов, и мы бросили винтовки и рюкзаки.
Свою котомку Трофимов насадил на рогульку. Выставив вперед рогатки, мы пошли на тигра. Он заметил нас, но не побежал, а лишь сильнее припал к земле. Сморщенный в страхе и ярости нос, оскаленная пасть и прерывистое утробное рыканье встретили нас. Мы подошли уже совсем близко, когда тигр, не выдержав, рявкнул и бросился к нам. Котомка Трофимова полетела ему навстречу. Схватив ее, тигр рванул неподатливый брезент, и в это время Трофимов кинулся к зверю. Поскользнувшись, он попытался удержаться, но тигр ударил лапой по рогульке, и Трофимов упал возле самой его морды. Выручая Трофимова, вперед бросился Димка. На какое-то мгновение они столкнулись в упор, и не успел тигр что-нибудь предпринять, как Димка, подобно боксеру, двинул его кулаком в челюсть. Голова стокилограммового зверя мотнулась, как у тряпочной куклы, и в эту секунду мы с Селедковым прижали его к земле; схватив тигра за уши, Трофимов заломил ему голову. Селедков, багровый от напряжения, продолжал удерживать зверя рогулькой, а я и Моргунов захватили его лапы. Тигр оказался прижатым брюхом к земле, и все было бы хорошо, не будь таким крутым склон. Присыпанные снегом листья скользили под нами, и мы неудержимо катились вниз. Рванувшись, тигр разбросал нас — и все перемешалось: крики, рычание, отчаянная борьба. Каким-то образом все очутились в куче бурелома, голова тигра попала под нависшую валежину, кто-то прыгнул на нее и придавил шею зверя. Тигр распластался на снегу, мы мертвой хваткой вцепились в него и опутали вязками.
Валежина не причинила тигру никакого вреда — зато и мы и собаки истекали кровью. У нас были исцарапаны руки, лица, но никто не чувствовал боли.
— Вот так повоевали! — сказал Димка, вытирая кулаком разбитый нос.
— А ведь это ты драку затеял. А? — улыбаясь, отозвался Трофимов. — И что за народ: вчера один палкой ухайдакал зверя, сегодня другой зубы ловчил кулаком переломать. У вас что там, на Чуркине, все такие?