Отец Михея был военным инженером, приехавшим в поселок укреплять тоннель. Здесь он сошелся с женщиной, матерью четверых детей. Через год у них родился мальчик Вася. А еще через три года вернулся с Севера ее блудный муж. Когда инженер закончил объект, женщина отдала сынишку: видимо, не нужен был лишний рот… Но каждое лето Вася приезжал к бабушке. Потом окончил военное училище, колесил по стране, как отец.
Собака уперлась передними лапами в колени хозяина, Михей толкнул ее:
– Конечно, огород одному не поднять!.. Да и дом оставлять надолго нельзя, сама знаешь!
Катя зажала конфету в зубах и склонилась над лайкой, заигрывая с ней. Собака прыгала и скулила, пытаясь лизнуть девушку в лицо.
– Сыграй мне! – попросил Михей и даже приосанился, тряхнув плечами, чувствовалась еще выправка. – Так вот и разминулись мы с тобой!..
Пятнадцать лет назад, перед свадьбой, лейтенант Василий Михеев привез невесту в Салагир к бабушке. А маленькая Катя играла на его смотринах… После демобилизации он оставил квартиру жене с дочерью и вернулся в родные места. Поселился в бабушкином доме.
Девушка принесла баян, сделав кислое лицо. Как ребенок, которого заставляют играть для гостей. Катю забавляли фантазии отставного майора, будто бы он помнил ее с детства. Хотя она точно помнила тот день, потому что мама принесла с базара цыплят, Катенька рвала им травку и разучивала новую мелодию: «Гип-гип, джу-джа-ляри!»
Михей пододвинулся к ней ближе на лавке, шелестя пакетом с пряниками:
– Я за деревней в балке родник нашел – вода волшебная!.. Иди ко мне жить!
Катя смеялась и повторяла: «Гип-гип, джу-джа-ляри!»
– Буду тебе каждый день эту воду носить!
– Живую?
– С нее все оживет! Пойдешь? – упрямо пытал Михей, словно не замечая присутствия Соловья. – Иди, не пожалеешь!..
Смеясь, Катя нарочно смотрела на Саню, мол, так ему и надо. Что именно желала, она затруднилась бы сказать. Потому что не любила произносить красивые слова, например как «страдание» или «смирение».
– У меня другой на примете! – отрезала Катя. Она резко встала и отложила баян.
Саня тоже поднялся с лавки, зевнул и посмотрел на будильник:
– Быстро время прошло, спать пора…
Михей выпил остатки водки с чаем и заметил тоскливо:
– А жизнь вообще быстро проходит!
Он удивленно следил за тем, как Соловей укладывается в своем купе, а Катя поправляет спальный мешок в комнатке для туристов:
– А вы что, спите не вместе?..
Никто ему не ответил.
Когда он улегся на нары против Сани, скрипя досками и о чем-то вздыхая, Катя вышла на кухню со свечой. Она булькала в тазике растопыренными пальцами, словно воробей в луже. Охотник прислушивался к этим звукам, потом громко сказал:
– Ну, чисто в раю, Адам и Ева!
Катя окунула лицо в тазик. Слышны были падающие капли. Она вспомнила вдруг, как в детстве ее мыла мама, поливая горячей водой: «С гуся вода, с Кати худоба!» И в доме было тепло.
– А мне бы их жалко было! – отозвалась она.
– Кого? – ухватился Михей.
– Самых первых людей: Адама и Еву.
– А что так?
– У них детства не было! Мама за ручку не держала, и еще…
– А тебя держала! – перебил ее Михей с досадой. – Пьяная мать на свадьбы таскала!
В доме повисла неприятная тишина. Михей положил тяжелую голову на подушку:
– Я ведь помню! – произнес он неуверенно, как человек, который только начал еще разбираться в своей неуютной жизни.
А Сане жаль было Михея, выросшего без матери, и также Катю, жившую без отца. Он не знал своих родителей, но сиротой себя не считал, потому что чувствовал их присутствие где-то на земле. Каждый раз, получая шишки от жизни или делая глупости, он обращался с просьбой о помощи к родному человеку, который, как думалось мальчику, все видит и все знает о нем.
Ночью Михей жутко храпел. Беспокойно скулила лайка, то и дело запрыгивая к нему на нары. Михей просыпался, ругался и сгонял ее прочь:
– Боится чего-то, дура!
Под утро собака сделала лужу у двери; ее хотели выгнать наружу, но она не пошла – чуяла рысь!
Поднялся охотник рано, долго шарил что-то в потемках, кряхтел и жаловался на угар в доме да на жесткие нары.
Когда Саня вышел проводить его на крыльцо, Михей сказал ему, ехидно сочувствуя:
– Что, чужую блоху взял под свое крыло?..
После ухода гостя Саня растопил печку. Впервые он задумался о том, что у Кати была прошлая жизнь и остались какие-то связи с тем миром, из которого пришел Михей. А он-то воспринял ее, будто тополиный пух, неведомо откуда залетевший в тайгу!
Скрипнули узелки ткани на веревке: Саня сдвинул занавеску в Катину комнату, чувствуя, что даже от ситцевой ткани пахнет женщиной.