Он насмешливо заморгал своими глазами-бусинами. Жименко, повернувшись к нему спиной, стал спускаться с мостков, осторожно пересчитывая ногами обледенелые ступеньки.
— И проверю, — пробормотал он.
Согнувшись, подлез под мостки, стукнувшись макушкой о бревно перекрытия, пробормотал бранное слово. В темноте с грохотом промчалась свеча, чуть не задев его, — прошла так близко, что бурильщик даже ощутил запах сырого железа, запах самой земли. Он запоздало отшатнулся, увидел, как в светлом пятне проема мелькнула черная макаронина и ушла вверх, на глазах уменьшаясь в размерах. Подобравшись к устью, он увяз сапогами в чем-то густом, клейком.
Потом чиркнул спичкой, но едва успевший вспыхнуть огонек погас в порыве ветра, тогда Жименко нашарил щепотью несколько спичек, сложил вместе. Зажег, загодя зажимая огонь ладонями наподобие ковша. Осветил и вздрогнул — из скважины, как паста из тюбика, выпирала глина. Похожая на перебродившее тесто, она бугрилась, растекалась в стороны, в ней с глухим хлопаньем взрывались пузыри, обрызгивая настил крупными каплями. Скрытая ожесточившаяся сила толкала вверх огромный глиняный столб. До сих пор ему не приходилось сталкиваться с подобными явлениями — Жименко, хоть и имел солидный стаж работы с нефтью, никогда еще не видел, как рождаются нефтяные фонтаны… Но как бы там ни было, пузырящаяся глина — явление ненормальное, поэтому он, осветив еще раз все увеличивающуюся лужу спичками, стал выбираться из-под мостков — надо было предупредить Сазакова и перекрыть скважину превентором — специальным устройством, которое, как пробкой, может заткнуть любую дыру в теле земли… А завтра утром, когда рассветет, они разберутся, в чем дело.
— Раствор прет, будто снизу его кто толкает, — сообщил он Сазакову. — Может, надвинем превентор? От греха подальше?
— Сильно прет глина?
Жименко вспомнил слова про шампанское, про бокалы и закусь на салфетке.
— Посильней… твоей шипучки.
— Так сказать, издержки слишком бурной деятельности?
Колышев, слышавший разговор со стороны, придвинулся ближе.
— Что такое стряслось?
— Кажется, скважину переливает… Но с чего бы переливать? Ведь здесь же нет нефти?
— Пойду погляжу, — сказал Колышев.
Жименко посмотрел вслед, подумал, что, не дай бог, суета, поднятая им, окажется напрасной, завтра бригада засмеет, глухари в тайге будут показывать на него лапой…
Колышев прокричал снизу:
— Посветите фонарем!
Жименко снял с крюка переносную электрическую лампу и, потянув за собой кольца загнанного в резиновую трубку провода, осветил Колышева. Тот щурился, заглядывая под мостки. Но под ними все равно ничего не было видно, он снял рукавицу и попросил дать ему переноску. Жименко спустил ее на проводе. Колышев неуклюже подхватил и, слепо зажав отражатель рукавицами, полез под мостки. Сквозь щели пробились наверх полоски света. Фигура Колышева вначале медленно двигалась в глубине, пересекая светящиеся полоски, потом вдруг стремительно метнулась в сторону, и в ту же секунду до Жименко донесся крик. Жименко не разобрал, что крикнул Колышев, и бормотнул машинально, переспрашивая:
— Что?
Но так слабо прозвучал его голос, что даже он сам не услышал его.
Колышев в это время показался у края мостков, взмахнул фонарем, прочертив им яркую электрическую дугу.
— Закрывай скважину! И Кеду вниз давайте! Кеду! — повторил он настойчиво и вновь тревожно взмахнул фонарем. В голосе Колышева прозвучали незнакомые нотки, заставившие всех подчиниться. Сазаков поднял тронутое морозным румянцем лицо, позвал Кеду и тут же с изумлением поглядел под ноги — из отверстия в мостках с металлически-звонким шипением выползла забитая глиной головка свечи и медленно двинулась вверх. Без ключа. Сама! Она поднималась на «пятки», как змея, зачарованная звуками свирели, вначале ровно, потом конец ее начал раскачиваться. Рядом запаренно вздохнул Кеда и неверяще-сипло проговорил:
— Неужто нефть нашли, а? Превентор! Превентор-то, господи!.. Не успели закрыть…
Свеча согнулась дугой, не выдержав собственной тяжести, воткнулась в землю за пределами мостков, метрах в восьми от них, а над головами все росла хорошо видимая, тонкая, на глазах меняющая свою кривизну стальная петля.
— Не перекрыть нам теперь… Не успели… Ведь нефть! — Голос Кеды лез всем в уши, но смысл того, что он говорил, доходил не сразу.
Неожиданно пугающе-громко вздохнула земля под мостками, и все ощутили далеко внизу, в глубине, огромную пустоту, в которой плескалась волнами, бурлила и трубно клокотала потревоженная нефть. Значит, не была тром-аганская земля мертвой, как предсказывали геологи… Не пустотелая она, и горе тому, кто неумелыми, грубыми руками прикоснется к чреву земли, пробудит в ней боль — страшный джинн очнется в глубине, сбросит с плеч сковывающую его дремотную вялость и ринется наверх.