Кошмар только начинался. В последний раз тряхнуло, вертолет замер. Посадка. Толпа полезла на улицу (естественно, топча слабый пол). Я выбиралась последней – мозги набекрень, кишки навыворот… Мы приземлились на ровную и, похоже, бетонную площадку на склоне глубочайшего ущелья, полностью заросшего лесом. Быть может, я что-то путаю – все же ночь была. Может, при дневном свете и ущелье станет помельче, и лес пожиже. А может, и само ущелье мне просто померещилось – от усталости и потрясения…
Первый вертолет уже стоял впритирку к нашему. Вокруг него кучковались люди, гудел шалман. Кто-то нежно взял меня за локоток. Я встрепенулась.
– Виталька…
– Нет, Любаха, мы не самураи такое терпеть, – забухтел Овсянников. – Это ж воистину «мементо мори»… Слушай, а ты не догадываешься, куда нас занесло? Это что за терра инкогнита?
– А здесь шаманы справляют свои культы, – ответила я. – И армии духов вдоль дорог… А тебе не все ли равно? Мы тут ненадолго…
– А, вот вы где! – истошно завизжала Верка, хватая нас за плечи.
Виталька завыл.
– А ты как хотел? – сказала я голосом бракованного андроида. – Трое составляют коллегию. Триумвират. Крепись, Виталя.
И вдруг всё стало принимать не совсем понятный оборот. Шелест затихающих винтов перекрыла зычная команда:
– Всем на землю! Лицом вниз! Не шевелиться!
Верка дернулась, как припадочная. Я, наверное, тоже.
Творилось что-то странное. Из серого воздуха будто материализовались человеческие фигуры – черные, подтянутые. Точно демоны встали из земли – окружили толпу и, выставив короткие автоматы, стали сжимать круг. Если бы люди подчинились, глядишь, всё бы и устаканилось. Но кто-то из начальства возмущенно брякнул – мол, по какому праву!.. – охрана схватилась за пистолеты… Начался ад.
Одного движения оказалось достаточно, чтобы люди в черном применили оружие. И не просто так попугали, а стали стрелять на поражение! Пилот первого вертолета, нашпигованный свинцом, выпал из дверей, второй успел запустить мотор – винт медленно завращался, но длинная очередь пробила стекло кабины, пригвоздив пилота к креслу. Народ бросился врассыпную. Опять заверещала Верка. Виталька пытался выдернуть меня из толпы, но, получив прикладом в висок, закричал от боли и упал на колени. Меня потянуло в сторону. Кто такой? Сущий дьявол – лица не видно, на голове облегающая шапочка, фигура обтянута. Я ударила сумкой – он поднял правую руку с автоматом, перехватил удар. А за спиной уже вовсю стреляли – борзые охранники Морозова бились до конца, выполняя свой дурацкий долг… Нет, я так определенно парафилию заработаю!.. Он выкрутил мне руку, развернул к себе спиной. Больно же, идиот! Я заревела от пронзительной боли – и поступила в точности так, как меня учили господа из «Бастиона»: делайте ставку на непредсказуемость, Дина Александровна… Накось вам фигуру из трех пальцев и трех же букв. Я подняла пятку и что есть мочи всадила этому ублюдку в подъем ноги. Он меня выпустил, завопил от боли… Хватило доли секунды: я вырвалась и бросилась вон из круга.
Меня вынесло на самый край обрыва. Я затормозила, заметалась в отчаянии. А этот черный нетопырь опять собрался меня перехватить. Вместо того чтобы пристрелить, метнулся следом. Нет, не зря я такая худая. Изогнулась, присела, выбросила вперед ногу. Нет, не повредила гимнастика тайцзицюань, зря я на нее грешила. Волю в кулак, энергию в бедро… «Черный» споткнулся, не удержал равновесия и с глухим воем полетел в обрыв. Но и мне пришлось туго: правая нога под натиском чужеродной массы уехала за кручу. Балансировать – бесплатный номер: слишком поздно. С ужасом догадываясь, что сейчас произойдет, я еще умудрилась извернуться в падении и очень отчетливо разглядела заросли кустов, в которые неслась прямо носом!..
Туманов П.И.
Годы не старили его. По крайней мере не портили. Седина в голове – не худший результат пятилетней работы на «Бастион». Первые клочки ее он обнаружил в шевелюре пять лет назад – когда спецназ выдернул его с Динкой из объятий лаборатории Ордена. Он стоял перед зеркалом и удивлялся – надо же, какая солидность. Бриться наголо не стал. Его и двухцветным полюбили. Он смеялся – самое приятное в жизни знакомство в самом неприятном для этого месте. Оборвалось все просто и решительно. Смена власти, грядущая облава на ЦИОМ «Новое время» – и Туманов в последний день выводит Динку из-под удара. «Зеленый коридор» до Праги. Тоска в голове – еще зеленее. Пять лет в этой самой тоске, да еще под «легендой». Седина с висков перебралась на макушку. Не хватало чего-то его голове. О смерти не думалось – вот и остался жив. И о закалке речь не шла – он становился равнодушным. Бегство из родного города, чекисты на хвосте, жизнь в глуши и… отмороженные каратели, кромсающие сонных поселян. Он не плакал от горя, когда погибла приютившая его женщина. В полном равнодушии, сжав зубы, сжигал колонну грузовиков, доставивших вояк на место развлечения. Шпиговал свинцом необученных часовых… Добрался до столицы, связался с «Бастионом». Историческая миссия по ликвидации «орденоносцев» – дело доброе, но повод ли чувствовать себя польщенным? Без эмоций смотрел он на мертвые тела «кукловодов» и на то, как над Москвой занимается рассвет – первого дня без «патриотов». Дикая усталость придавила прессом, он вылез из машины у ларька – водки выпить. Невозможно работать в трезвом виде. А когда взорвался его автомобиль, заминированный чуткими коллегами, Туманов уже выпил. Пришлось поздравить себя: воздержание от алкоголя, возможно, и полезно для здоровья, однако крайне опасно для жизни. Не стоит злоупотреблять им – воздержанием.
Он бежал от друзей, бежал от врагов, от самого себя, от пули, которую чуть не послал себе в лоб, пребывая в полной безысходности. Слава богу, есть еще в наших поселениях женщины, источающие тепло и готовые пригреть небритых мужчин с печальными глазами. Они не задают лишних вопросов и делают вид, будто не оценивают свои приобретения…
Он отсиживался, уйдя на дно. Сообразили ли «братья-коллеги», не пожалевшие ему взрывчатки, что он жив? А если да, то станут ли искать пропащего в условиях неразберихи так называемого мирного перехода власти? С одной стороны, могут махнуть рукой: дело сделано, а победителей не судят. Кому интересны «тайны мадридского двора», если нет никакого двора? Но, с другой стороны, что он знал о планах «Бастиона»? Информация, которой он владел, при умелом применении могла стать убойной силой. Собирается ли он ею воспользоваться? Сомнительно. Но не хочет сегодня – захочет завтра. А этого «отцы-благодетели» не могли не понимать. Зачем им рисковать, когда достаточно напрячься и найти иголку в стогу? Берешь обычный магнит…
Оттого и прятался, с головой уйдя в деревенский быт. Латал дом, пристраивал кухоньку, гонял местных «удмуров» с огорода. Через неделю свыкся со своим положением, через месяц привык, через другой прикипел – и к речушке за огородом, и к девчушкам-погодкам – Танечке и Галечке, и к Валентине, сияющей от радости, что есть у нее отныне такой мужик, с которым хоть куда – и не пьет, и не бьет, и не стареет. И в хозяйстве с ним легко, и в постели…
К исходу третьего месяца, на святки, все рухнуло – разом, как не бывало.
Он вошел в дом, красный с морозца, усыпанный снежком, но довольный – ходил на дальнюю околицу к деду Ковригину, договорились с дедом – достроит ему амбар за три мешка картошки без обмана, – а то Валюша мало накопала в сентябре, съели уже. Хотел похвалиться, да не успел.
Все четверо сидели за пустым столом. Растерянная Валентина, девчата – непривычно тихие, а четвертым – какой-то дохлый шкет в фуфайке и бледный, как из гроба. Он старательно прятал глаза. «Не соперник», – определил Туманов, настороженно озирая впалые щеки и изогнутые колесом ноги под столом.
– У нас гости? – предположил он.
Мужичонка сделался совсем мертвым. Сидел, словно в отрубе, и грязным пальцем ковырял стол.
– Пашенька, а это Шура мой приехал… – прижав руку к сердцу, еле выговорила Валентина.
– А он… – начал было Туманов, и осекся. Понял.
Тему мужа старательно избегали. Девчонки про отца успели забыть, да и сама Валентина, если честно… Насколько Туманов был посвящен, его взяли пару лет назад. Бывший учитель истории в Ижевске, в период последнего генсека – невезучий коммерсант, в эпоху Борискиного царства – горе-фермер – на кой он сдался националам? Говорили, много болтает. Может, и так. Как правило, из лагерей не возвращались. Гноили в них, в отличие от сталинских зон, не столь массово (не успели), но качественно. Поэтому возвращение мужа как-то не предугадывалось.