На улице, когда мы вышли из душного здания Спорткомитета СССР, словно насмехаясь над нашими тяжёлыми мыслями, падал красивый, белый и нежный снег.
— Всё что ни делается всё к лучшему, — улыбнулся Всеволод Михалыч. — Пошли в «Юность» кофейку с сосисками попьём. Что-то я сегодня проголодался.
— Кстати, может действительно к лучшему, если в Праге сборная с треском провалится. Ведь главный старт года — это сентябрьская Суперсерия с профессионалами из НХЛ. Что тогда правительство скажет людям, если тебя, Михалыч, после поражения не вернут обратно в главную команду страны?
— И правда, — усмехнулся Бобров. — А ты полагаешь, будет провал? — Спросил он, когда мы медленно побрели по заснеженному тротуару.
— Чехословаки очень сильно прибавили, и будут к тому же у себя дома. Шведы с приходом Билла Харриса нашли наше слабое место — это игра центральных нападающих. Да и дух у команды сейчас подорван. Ты помнишь, как ЦСКА развалился с нами в последней игре? У них давно назрели перемены. В «Спартаке» тренерская чехарда, а горьковчане так убиваться как за тебя уже не будут.
— Да и без тебя в сборной станет очень и очень грустно, — похлопал меня по плечу тренер. — Знал бы ты, сколько ты мне крови попил?
— Да, есть немного, жуткий характер. — Засмеялся я.