"И все это благодаря Советской власти, за которую отдал жизнь ваш отец", — часто говорила Мариам своим детям.
Первая колхозная весна принесла Мариам новую жизнь. В колхозе во всей полноте проявились ее незаурядные способности и ее неиссякаемая энергия. Порой она сама себе удивлялась: "Откуда это у меня?" Но вскоре она поняла, что тут нет ничего удивительного: она была полновластным хозяином того дела, в которое вкладывала всю свою душу.
С каждым годом множились силы и знания Мариам.
Ей одной из первых в Грузии было присвоено почетное звание Героя Социалистического Труда.
Разве могла мечтать когда-нибудь девочка-батрачка, что станет гордостью всей страны, самым уважаемым человеком во всей округе? "Я только о куске хлеба тогда мечтала, — вспоминает иногда Мариам. — А теперь… Эх, вернуть бы мне мою молодость!"
Мариам и Платон встретили секретаря райкома у небольшого горбатого мостика, Мариам всегда радовалась приезду Левана. Он вырос у нее на глазах, вместе с ее детьми учился в школе.
Школа часто помогала колхозу во время сбора чайного листа. Но мальчики всегда привередничали: "Не мужское, мол, это дело — возиться с чайным листом, дайте нам другую работу".
Только один Леван любил собирать чай.
— Я стану агрономом и научу других растить чай так, как растишь ты на своих плантациях, — говорил он Мариам.
"Да, он будет замечательным агрономом", — думала Мариам, приглядываясь к способному юноше. Но вышло так, что агрономом Леван не стал. То было предгрозовое время. Темные тучи войны приближались к границам нашей родины, и ученик девятого класса комсомолец Леван принял решение стать воином. Леван поступил в артиллерийское училище. В дни войны Леван Саджая самоотверженно сражался за честь, свободу и независимость отчизны.
Почти в самом конце войны на подступах к Берлину Леван был тяжело ранен. Его привезли в Тбилиси. Поправившись, Леван был вынужден по состоянию здоровья уйти в отставку. Он решил было поступить в институт, но его направили сначала на партийную работу в большой совхоз, а совсем недавно коммунисты родного района избрали его первым секретарем.
Одним весенним вечером в дом Мариам неожиданно постучал Леван. Мариам помнила Левана бледным, слабым юношей, а теперь перед ней стоял рослый, статный мужчина. Но улыбался он все той же застенчивой улыбкой и смотрел на Мариам все такими же добрыми глазами.
— Прости, тетя Мариам, что не сдержал я своего слова, — уже без улыбки сказал Леван.
— Это ты о чем?
— О том, что пока не стал агрономом… Но я буду, обязательно буду агрономом!
— Но ты же секретарь, — напомнила Мариам.
— Ну и что же? Начну учиться заочно. А практику буду проходить в бригадах. Вот с завтрашнего утра и начну! Приду к вам в бригаду денька на два. Разрешите?
Мариам удивленно посмотрела на Левана. "С того ли начинает секретарь?" — с тревогой подумала она. Ведь прежний секретарь ни разу не посетил бригаду Мариам, не поинтересовался ее работой. Он и по колхозам редко ездил. Все больше по телефону спрашивал о ходе работы или же вызывал в райком председателей колхозов. Если случалось, что он подъезжал к конторе правления колхоза, то обыкновенно, не сходя с машины, пробирал председателя и, не задерживаясь долго, направлялся в следующий колхоз.
Утром Леван, как обещал, явился на плантацию. Он пробыл в бригаде два дня, вникая во все тонкости дела.
"Я прохожу ускоренные агрономические курсы", — полушутя объявил он колхозницам. Леван зачастил в бригаду, и люди уже привыкли к тому, что новый секретарь либо спрашивает у них совета, либо сам советует что-нибудь дельное.
Вот почему Мариам не очень удивилась, увидев на свой плантации Левана. Значит, у секретаря есть дело и, должно быть, серьезное, раз он приехал в такую рань.
— Как дела, Мариам? — спросил Леван, присаживаясь на скамейку. — Ух, какая сильная роса, словно дождь прошел. Для кукурузы это просто замечательно. Урожай будет отличный.
— Хороший будет урожай, — подтвердил Платон, — и у нас, значит, у чаеводов, дела тоже не плохие. Только поспевай! Лист, значит, как прибой в море, идет волна за волной. На прошлой неделе план…
— Знаю! А как вчерашний, Мариам?
— Выполнили на сто четыре процента, товарищ Леван, — как обычно, ответил за бригадира Платон. Это была всем известная слабость старика — он любил сам докладывать начальству и никому не давал слова сказать. Мариам уже давно привыкла к этому. Платон запоминал для своих рапортов наизусть все показатели работы бригады.
— Сто четыре процента… — задумчиво повторил секретарь, но Платон перебил его: