Вот наконец все расселись. Только Мзия не находит себе места. Убежав в соседнюю комнату, она стала перед зеркалом, поправила волосы, одернула платье и улыбнулась сама себе. Потом повернулась к окну и долго стояла, притихнув. Ее маленькие пухлые губы чему-то улыбались, глаза словно заглядывали в душу Элгудже. "Она смотрит сюда, она ждет меня!" — подумал он радостно. Элгуджа схватился было за щеколду, чтобы открыть окно, но Мзия вдруг повернулась и впорхнула в столовую. "Нет, она не смотрела сюда, не ждала меня… Просто мечтала о своем будущем…"
Мзия заняла место во главе стола. Все смотрели на нее с улыбкой, высоко подняв бокалы. Не ожидая тоста тамады, гости поздравили девушку.
Элгуджа отошел от окна и не раздеваясь лёг в кровать. Долго лежал он так, закинув руки за голову, не смыкая глаз. Он слышал громкие голоса, смех, и перед взором его стояла Мзия, он будто видел ее улыбающееся лицо с полуоткрытыми губами, ясным взглядом. "Мзия не могла не позвать меня! Ведь никогда не бывало так, чтобы у нее были гости, а она не позвала меня. Она же смотрела в мое окно, ждала меня, улыбалась мне… Увидела, что в комнате темно, и решила, наверное, что меня нет дома…"
Усталый, утомленный, Элгуджа дремал, успокаивая себя этой мыслью.
Но уснуть он был не в силах. Охваченный волнением, Элгуджа вдруг вскочил, будто его подбросили. "Почему я не пошел к Мзии?" Он бросился к двери, но на полпути остановился — в комнату уже заглядывал рассвет. "Как пролетело время!" Элгуджа подбежал к окну — в комнате Мзии было темно. Столовая оставалась освещенной, но гости давно разошлись, только старая Пация убирала со стола посуду. "Почему я не пошел к ней вчера?" — в который уже раз спрашивал себя Элгуджа. Он хотел разбудить мать и узнать, не приглашала ли его вчера Мзия. Но разве мать могла оставаться до сих пор в постели? Она встает раньше птиц.
Рядом с тахтой матери спали в своих кроватках брат и сестренка Элгуджи. Они разметались во сне, одеяла сползли с них, дети съежились от холода. Элгуджа заботливо прикрыл малышей одеялом. После смерти отца он был для них всем: и отцом, и братом. И вспомнил Элгуджа, что сегодня он должен получить в МТС трактор.
Схватив фуражку, он выбежал из комнаты.
Воздух был чист и прозрачен. Верхушки тополей, освещенные бледным предутренним светом, замерли в ожидании солнца. Оно медленно выплывало из-за тех горных вершин, которые вчера вздрагивали при вспышках молний. И сейчас горы словно пылали от косых лучей солнца, восходящего где-то далеко за ними.
Эти горы напомнили Элгудже о вчерашнем дне: о старой липе с развесистой кроной, о вырезанных на коре именах, о реке Броцеуле с ее веселым шумом, о мутных, заблестевших от лучей солнца лужах. Но все это уже потеряло для Элгуджи свою прелесть. Что ему красота природы, если Мзия, которая своим присутствием освещала все знакомые с детства места, вдруг неожиданно ушла от него, исчезла… А впрочем, может быть, и эта старая липа, и эта шумная река, связанные с его детством, с многими радостями и печалями, по-прежнему будут дороги ему? Элгуджа чувствовал себя осиротевшим, одиноким…
"Куда я иду? Вместо того, чтобы вернуться, разбудить Мзию и добиться от нее ясного ответа, я спешу в МТС, спешу принять трактор. Разве он убежит от меня, этот трактор? Не все ли равно, утром приму я его или в полдень? Как сказала Мзия: "Ты хочешь, чтобы я села на трактор…" Она сказала это так, как обычно говорит ее мать Верико. Это были не ее слова, не от сердца Мзии шли они… Элгуджа вспомнил, что Верико запрещала дочери дружить с деревенскими детьми. Но ведь Мзия не слушала мать и дружила со всеми!
Холодный утренний воздух, посеребренная росой зелень, темная желтизна созревающих хлебов, дурманящий запах трав и полевых цветов, восходящее животворное солнце — все это вселяло надежду и покой в сердце Элгуджи.
Элгуджа давно с нетерпением ждал этого дня. И вот этот день наступил. Сегодня он получит трактор, сегодня он проведет по земле свою первую борозду. Он будет помогать матери, но это далеко не все: он докажет Мзии, что и тракторист может прославиться. Элгуджа представил себе, как года через три ему поручат бригаду, как в газете появится его портрет… И вот в один прекрасный день Мзия развернет газету, увидит его лицо… Но ведь она может сказать: "Что толку? Да, Элгуджа хорошо работает, но все же он не врач, а всего-навсего простой тракторист".