По дороге я всегда Пестроню спрашиваю, хорошо ли к ней относятся другие коровы, не обижают ли собаки, пастух. Однажды она мне пожаловалась, что её пастух Говядиной называет. У меня, конечно, сразу шерсть на загривке вздыбилась. Сразу побежал пастуха искать. Ну, думаю, порву в клочья, будет знать, как над нашей коровой смеяться. Но, видно, тот пастух в рубашке родился. Мне по дороге пастушьи собаки попались, и они рассказали, что пастух всех коров Говядинами обзывает, ничего личного. Типичное поведение невежественных людей.
С недавних пор наша Пестроня вместо молока сливки приносить стала. Жирность двадцать процентов. Другие коровы обзавидовались, конечно, им тоже захотелось отличиться. Стали за Пестроней подглядывать: какую она травку выбирает, что за режим питания и т.д. Заинтересовались химическим составом молока, соотношением жиров, белков и углеводов. Пристали к самой Пестроне с расспросами, а та только рогами разводит.
— Сама удивляюсь… Ни с того, ни с сего как-то…
Коровы обиделись, ополчились на Пестроню, то толкнут, то рогом подденут. Пришлось мне с каждой коровой по отдельности беседовать. К некоторым, особо непонятливым, применил вразумляющее воздействие.
Мне, конечно, сливок не достаётся, но я о себе в последнюю очередь беспокоюсь. Для меня главное, чтобы семья сытая и счастливая была. Оттого стал думать, как бы так Пестроню уговорить, чтобы она не только сливки, но и сметану, и сгущёнку производила. Скажем так: утром сливки, в обед сметану, а вечером сгущёнку.
Выслушала корова меня без всякого энтузиазма и даже обиделась.
— Ну ладно, сливки и сметану — это я ещё смогу, — жалобно промычала она, — а сгущёнку… Она же сладкая должна быть.
— У пчёл мёд тоже сладкий. И ничего, как-то справляются.
Пестроня понурилась, глаза её затуманились.
— Ладно, я попробую, — обронила она.
После этого мы дня три от коровы ни молока, ни сливок не видели. А потом принесла она ведро сметаны, а ещё через четыре дня — ведро сгущёнки. Все, конечно, удивились, со всех сторон подбегать стали. С телевидения приехали. Захотели секрет знать. А какой тут секрет? Природный дар. Ну, ещё любовь и внимание родных и близких, что немаловажно. Мое, в частности, непосредственное участие… Хоть Пестроня в сроки не уложилась, а всё же задание моё выполнила.
Узнали о нашей корове и с дальних краёв. Потянулись делегации перенимать опыт. Потом и вовсе приехали какие-то сомнительные личности и большие деньги за нашу корову предложили. А как можно кормилицу продать? Она ведь своя, родная, член семьи. Естественно, они ни с чем ушли.
Только стал я замечать, что эти же подозрительные типы вокруг Пестрони крутятся. Так и подумал, что украсть хотят. Тут же я усилил бдительность. С пастбища не отлучаюсь, с коровы нашей глаз не свожу.
Но однажды задремал я под берёзкой на какую-то минуточку, открываю глаза — нет Пестрони. Вскочил как ужаленный, давай носиться по всему полю. Пастух в странном обморочном состоянии спит, да и все пастушьи собаки вповалку валяются, дрыхнут. Видать, снотворного им подсыпали. У коров спрашиваю, и все одно и то же заносчиво и обиженно твердят: мол, следите за своей уникальной коровой сами… Только одна порядочная корова нашлась, показала направление, в какое Пестроню повели. Тотчас же я и след взял. Кинулся я во все лопатки по следам, через горку перемахнул, гляжу, двое воров нашу корову к грузовой машине ведут. Пестроня голову опустила и плачет навзрыд. Воры на неё грубо покрикивают, один даже палкой её по спине огрел. У меня от гнева прямо в глазах помутилось, внутри всё захрипело, шерсть на загривке вздыбилась. Зарычал я, залаял грозно и с горы на бешеной скорости скатился. Одного вора сходу сшиб, хотел его загрызть насовсем, но отложил пока… Другой вор от меня в кабине успел скрыться. Кидался я на машину, стекло пытался разбить, да только мордаху повредил. Стекло крепкое оказалось, калёное.
Того вора, что по земле ползал, я по доброте своей собачьей пощадил. Не стал об него клыки марать. Посмотрел ему в глаза, а там испуг и подлое что-то, гадкое. Погавкал я вдоволь, порычал с ненавистью: мол, если ещё раз нашу корову тронешь, не пожалею. Потом отвернулся и гордый весь такой сказал:
— Пойдём, Пестроня. Никто тебя больше не обидит.
Она обрадовалась, повеселела и попросила:
— Можно я ему копытом звездану?
— Оставь… — поморщился я. — Не марай копыто. Пускай ими правоохранительные органы занимаются.