С тех пор я болезнь заранее чувствую. Могу даже силой мысли её предотвратить. Теперь бактерии и вирусы нашу семью седьмой дорогой обходят. Боятся. А если какая-то бацилла и проходит случайно мимо нашего дома, то в страхе озирается и ускоряет шаг.
Змейка «подколодная»
Помню, гнался я за длинноухим зайцем, и угораздило меня на змейку наступить. Ну, а как же, укусила, конечно, не упустила своего счастья… Хворал потом сильно, прошёл курс реабилитации.
А дело было так. Несусь я, значит, во все лопатки вдоль горушки за косым и уже вроде как настигаю. Хотел ему что-то важное сказать. А тут гадюку ещё издали приметил. Лежит она, красавица, на гранитном камушке, шоколадная такая, узористая и блестящая, на солнышке греется. Поела хорошо, и лень ей, и хорошо на душе… Ну, я к зайчишке сразу интерес потерял, любопытно стало, захотелось на гадюшенцию вблизи полюбоваться.
Она с камешка-то в траву юркнула, а я — за ней. Свернулась в кольцо и шипит на меня, языком своим раздвоенным треплет. Неприятно так шипит, аж на душе муторно стало, и запах от неё нехороший, отталкивающий. А всё же не отступаю, решил с нею во что бы то ни стало поближе познакомиться, а там и поиграть, если дружелюбная окажется. Подступил поближе — она давай от меня отползать, бочком как-то, с опаской оглядывается. И тут я её лапой разве чуть-чуть за хвост придержал, а она вдруг мгновенно развернулась и клюнула меня прямо в нос. О-хо-хо, скажу я вам! Так больно тяпнула, что у меня слёзы картечью из глаз брызнули! Шарахнулся я в ужасе и заскулил как щенок малый. Вот, думаю, зверюга! Хуже кота сиамского.
Отбежал в сторонку и мордаху лапёхами растираю, языком старательно облизываю. Вот только ничегошеньки не помогло: нос прямо на глазах распух до неприличных размеров. Был чёрный как смоль, а стал какой-то с синюшным отливом, как слива. Запахи враз перестал различать. Всё же резкая боль стихла, зудит и ноет тупо, голова закружилась, слабость по всему телу разлилась, в сон потянуло. Я — чего уж там — противиться не стал. У нас каждая собака знает, что лучший лекарь — это хороший сон. Во сне организму во сто крат легче с болезнью справиться, опять же подсказка может присниться. У нас вещие сны — обычное дело. Рухнул я в пахнущую мёдом таволгу и тотчас же угодил в сети старого пса Морфея, и захрапел на всю округу.
И вот снится мне, будто подползает ко мне та самая змеища, вся такая виноватая и подавленная, и с дрожью в голосе говорит:
— Ой, как же у вас лицо распухло! Боже мой! Боже мой! Что же я наделала! Беда-то какая! — У самой слёзы из опухших глаз капают, по траве катятся. — Извините, пожалуйста, простите ради Бога, я вас нечаянно укусила. У меня это рефлекторно получилось. Машинально. Просто вы мне на хвост наступили, не то чтобы больно… вспылила я, со мной это бывает.
— Да ладно, я сам виноват, — обиженно буркнул я.
— Вам срочно лечиться надо: у меня очень сильный яд. Пойдёмте скорее, я вам травку покажу от моего яда.
Указала она на какой-то кустарник с чёрными ягодками — то ли бузина, то ли похожее на неё — и говорит:
— Вот это самое лучшее противоядие, не сомневайтесь, проверено.
Я попробовал ягоды с кустарника, и сразу мою кислую и опухшую физиономию перекосило. Спешно выплюнул и простонал:
— Горькие какие, невкусные!
— Ну, что поделаешь, — вздохнула гадюка. — Терпите, раз уж так получилось.
Потом ещё всяких трав показала.
— Те ягоды — противоядие, — важно объясняла она. — А вот эта травка — чтобы осложнений на почки не было. Понимаете, мой яд кристаллизуется в почках, и они могут не выдержать, отказать. А вот эти растения — общеукрепляющие, очень полезны для организма, для тонуса.
Змейка вообще очень общительная оказалась. Пока я траву трескал, она болтала без умолку.
— Вы знаете, — шелестела она, — в вас, в собаках, столько любви много, поэтому у вас очень пластичные гены. Вы очень легко можете меняться и улучшаться. Вас даже люди меняют — породы разные развели. Вот вы от волков произошли, а мы, змеи, очень древние животные. Гораздо древнее волков и других животных. Но, к сожалению, за миллионы лет мы практически никак не изменились. Говорят, из-за нашей злобы и косности мышления. Но это не так. Думаю, из-за нашего образа жизни, — вздохнула змея. — Предназначение наше, конечно, нелицеприятное. Дорого оно нам обходится, очень дорого. Хотя мы уже смирились. Видимо, нельзя нам эволюционировать: может что-то ещё хуже получиться. Я вот тоже вредная. С сёстрами совсем не общаюсь. Раньше мы постоянно спорили, всегда ругались, с какой стороны яйцо разбивать.