Можно подумать, что автор рукописи действовал, подчиняясь законам случайности, рассчитывая на то, что рукопись сможет расшифровать только настоящий ученый… Каким же должен быть уровень этого ученого, если я, не будучи профаном в науке, не могу разобраться в этом тексте…
Если бы я в самом начале работы над расшифровкой текста не наткнулся на чисто геометрические символы, позволившие мне уяснить кое-что, я бы никогда вообще ничего не смог бы понять.
Он выпустил клубы дыма в открытое окно и пробормотал:
— Ах, если бы только я был богачом и мне не нужно было бы работать воспитателем… Я смог бы всерьез заняться этой
удивительно интересной находкой вместо того, чтобы публиковать убогие статьи, едва обеспечивающие меня деньгами на табак и сигары!
И он громко добавил с тяжелым вздохом:
— Если бы только у меня было достаточно денег!
— И как бы вы тогда поступили?
Робер Фалькон быстро обернулся и увидел неожиданно появившегося в комнате собеседника.
На него внимательно с доброжелательной улыбкой смотрел Квентин Курленд.
— Вы были так заняты, профессор, — сказал он, — что я, несколько раз постучавшись в вашу дверь, не получив ответа. Тогда я слегка толкнул дверь, и она открылась, так как вы забыли запереть ее. Войдя в комнату, я услышал ваше пожелание… Теперь я могу повторить свой вопрос: «Что бы вы сделали, имея достаточное количество денег?»
Фалькон пододвинул к себе карту Англии и ткнул острым концом циркуля в какую-то точку.
— Я бы отправился сюда.
— Но что вы стали бы делать на этом всеми забытом пятачке Оркнейских островов?
— Я бы занялся поисками затерянного мира!
Квентин нахмурился и внимательно посмотрел на профессора, словно сомневался в его здравом рассудке. Потом он перевел взгляд на рукопись:
— Существует ли прямая связь между вашим затерянным миром и странным цилиндром, который попал в наши руки, когда мы находились на островах Силли?
— Я не сомневаюсь в этом.
— А если рукопись — это чья-то шутка?
— Шутка?
— Вам не кажется странным, что цилиндр так удачно попал нам в руки? Можно подумать, что он зачем-то был специально нам подброшен.
— Течение подгоняет все плавающие в море обломки к этому берегу, и здесь нет ничего необычного. Подумайте о коллекции носовых скульптур, которую мы осмотрели незадолго до находки рукописи.
— В то же время к цилиндру не прикрепились ракушки и водоросли, что неизбежно случилось бы, находись он в воде достаточно долго.
Робер Фалькон энергично помотал головой:
— Нет, я уверен, что это подлинная рукопись… Человек, написавший этот документ, хорошо знал, что он делает и зачем. Он не может быть мошенником. Правда, я должен признаться, что мои выводы основываются в значительной степени на инстинкте. Фактов у меня пока мало.
Квентин кивнул, не желая продолжать спор:
— Вы позволите мне внимательно познакомиться с рукописью?
Он долго рассматривал страницы, покрытые непонятными значками, и наконец, сказал голосом, изменившимся от волнения:
— Судя по всему, вы правы, профессор. Я не встретил в тексте рукописи ни одного знакомого мне символа. Но все же нельзя исключать, что эти значки не имеют смысла и кто-то просто придумал их!
— Я нашел несколько знакомых мне значков!
— Значит, вы смогли прочитать текст?
— Очень небольшую часть. Это очень сложный текст. Я могу прочитать большинство символов и определить их значение на современном английском языке. После этого мне нужно было определить смысл их сочетаний. Но в каждом случае я могу столкнуться как с конкретным, так и с абстрактным понятием, и у меня отсутствуют критерии выбора. Правда, для предварительных выводов мне достаточно и того, что я уже расшифровал.
— И что вам удалось понять?
— Прежде всего, я понял, что в рукописи изложены принципы геометрии.
Квентин расхохотался:
— Замечательно! Я же сказал вам, что рукопись может быть шуткой!