— Возможно, это связано с повышенным давлением, — пробормотал он. — Внешнее давление заставляет сердце работать с повышенной частотой. Наверно, нам придется прекратить спуск…
Не успел он принять решение, как почувствовал сильнейший толчок, едва не сбивший его с ног. Стрелка манометра резко сместилась и теперь показывала давление в одну атмосферу.
Из глубины вырвался громадный воздушный пузырь, охвативший водолазов полупрозрачной молочно-белой сферой. Обычный вес мгновенно вернулся как к баллонам у них за спиной, так и к свинцовым подошвам у водолазных сапог. Они снова почувствовали себя каторжниками с чугунными ядрами на ногах.
— Ничего не понимаю! — воскликнул Фалькон. — Это какая-то чертовщина, но я уверен, что давление снаружи уменьшилось, и нам теперь ничто не угрожает!
Они продолжили спуск по лестнице, передвигаясь с большим трудом, так как вес их снаряжения не компенсировался гидростатическим давлением. Воздушный шар, послушно сопровождавший их, принял странную форму: он казался больше около Фалькона и немного меньше около Квентина. Темнота вокруг них продолжала сгущаться. Периодически они ощущали толчки, когда мимо них проносились поднимавшиеся из бездны громадные воздушные пузыри.
— Вам не кажется, что внизу сидит некто, развлекающийся пусканием мыльных пузырей?
Фалькон не улыбнулся в ответ на шутку Квентина, так как сам только что подумал об этом.
Непрерывно поднимавшиеся пузыри, такие же большие, как и тот, что захватил ныряльщиков, иногда касались первого пузыря, и каждое такое касание приводило к замене прежнего пузыря новым.
Фалькон подумал, что вода гленна должна была буквально кипеть на поверхности, тогда как они спускались вниз, словно помещенные в непрерывно подстраивающуюся снизу цепочку воздушных пузырей.
— Скоро мы все узнаем, — успокоил он не столько Квентина, сколько самого себя. — Я вижу последнюю ступеньку лестницы.
Воздушный пузырь, защищавший ныряльщиков, внезапно врезался в скопище таких же пузырей, слился с ними в один громадный шар и покинул Фалькона и Квентина в воздушной полости, окруженной грозными черными стенами.
«Если эта сфера лопнет, мы мгновенно погибнем, — подумал Фалькон. — Чудовищное давление на этой глубине расплющит нас и размажет по дну, словно овсянку по тарелке».
— Похоже, что мы прибыли к месту назначения, — оценил ситуацию Квентин.
— Странно, но поток воздушных пузырей прекратился, — заметил профессор.
Он щелкнул выключателем, и прожектор на его шлеме бросил на окружавшую их водяную стену конус яркого света.
— Великие боги! — воскликнул Квентин. — Скорее, профессор, пните меня ногой или постучите по моей голове своей тросточкой, чтобы я понял, что это не сон и не бред!
Пнуть коллегу ногой? Фалькон с трудом мог оторвать ногу от твердого дна. Но удар палки заставил зазвенеть шлем Квентина, словно колокол.
— Ну, как! Вы очнулись?
— Нет, мне это не удается… Какая мешанина красок! Но в этом случае…
— Да, мой друг, это нечто невероятное!
Дрожащей рукой Фалькон поднял металлическую трость и постучал по стене, покрытой засохшими водорослями.
— Как странно! — пробормотал Фалькон. — Это обычные зеленые водоросли, которые не могут расти на такой глубине. Растениям, синтезирующим хлорофилл, необходим солнечный свет…
Но зеленый цвет водорослей оказался не самым удивительным из того, что увидели ныряльщики.
— Великие боги! — воскликнул Фалькон. — В рукописи была чистая правда!
В стене перед ними они увидели дверь.
ГЛАВА III Восьмой иллюминатор
Да, это была дверь, но какая!
Огромный иллюминатор с отсутствующим сегментом в основании, с мощной металлической окантовкой… Сухие водоросли, рачки-балянусы, множество ракушек и известковых червей покрывали стекло, делая его контуры неразличимыми на фоне окружающей стены. В средней части диска виднелось небольшое окошко, закрытое металлической шторкой.
Преодолев первоначальную растерянность, Фалькон постучал по диску тростью, словно рассчитывая на отклик.
Диск ответил.
Корка из раковин зашевелилась, вздулась и потрескалась.
Шторка скользнула в сторону, открыв прямоугольное стекло, на мгновение осветившееся вспыхнувшим за ним оранжевым светом.
— Что за фантасмагория, — прошептал Фалькон. — Не могу поверить своим глазам…