Тут она забормотала:
– Люблю его. Страшно люблю.
И по тому, как она это сказала, кот решил, что у нее разбито сердце.
20
После этого Пэтти целый час просидела в гостиной, читая утреннюю газету. Мысли ее скользили по заголовкам и вновь улетали прочь, к Зику и Грегу. То она сожалела, согласившись на свидание с Грегом. То радовалась, что отомстит. Это заставит мистера Келсо поразмыслить над своим поведением. Если он решил, что получил ее в завернутом опечатанном и упакованном виде, то жестоко ошибается.
Приятно было вспомнить, как просветлело лицо Грега, когда она дала согласие на встречу. Это был прежний Грег, такой, каким он был много лет назад, радовавшийся, что поведет ее на вечеринку, в кино или на футбол. Сколько пет он был под рукой в нужную минуту, когда надо было разрешить какую-нибудь проблему, починить машину, проверить налоговую квитанцию или просто когда возникала необходимость в сопровождающем мужчине. Пэтти знала, Грег всегда надеялся, что в итоге она выйдет за него замуж. Того же ждали и соседи. Она давно уже могла стать миссис Болтер, если бы не его вздорный характер. Правда, все чаще и чаще ему удавалось брать себя в руки. Случаев, когда он выходил из себя, вроде отпечатков лап кота на машине, становилось все меньше.
Грег и Зик, такие разные. Грег жил, чтобы ходить на шоу и танцы и носиться с ревом по автострадам. Зик предпочитал тихие беседы, поездки на пляж в Бальбоа, плавание под парусом, пикники, путешествия автостопом, охоту в горах. Грег был всегда наготове, на взводе, как сжатая пружина, а Зик напоминал разношенные туфли, в которых удобно ходить. Грег говорил, что думал, Зик погружался в себя. Грег был открыт, Зик оставался загадкой.
В том-то и дело! Хватит с нее загадок. Она не собирается посвящать жизнь разгадыванию загадок. Как он мог, как он только мог? Стоило ей представить себе эту сцену с чудо-блондинкой, гладящей Зика по щеке, прижимающейся к нему, к вящему его удовольствию, Пэтти краснела с головы до пяток.
Она вернулась к действительности, услышав, как тихо отодвигается защелка задней двери. И припомнила другие тихие, едва различимые звуки, отпечатавшиеся в памяти, пока она витала где-то далеко.
Неслышными шагами она подошла к окну столовой, откуда было хорошо видно заднее крыльцо. И не поверила своим глазам. Там стоял отец, потихоньку вынесший на бумажной тарелочке прямо в кусты еду Приблудному Коту. Он ждал, пока П.К. кончит есть, чтобы забрать тарелочку.
Когда отец вернулся на кухню, его уже поджидала Пэтти.
– Ай да папа, кто бы мог подумать? – шутливо упрекнула она. Отец поглядел на нее так, будто его застали, когда он прикарманивал деньги из церковной копилки.
– Не веди себя так, будто поймала меня с поличным за распространением героина. Кот умирал от голода. Он мог умереть прямо здесь.
Она покачала головой.
– А нам, своим детям, ты запрещал выносить ему даже объедки! Хочешь иметь кошку – корми ее. – Она рассмеялась и погладила его по щеке. – Значит, будем кормить П. К.
Пэтти достала бекон и яйца.
– А откуда ты подглядывала?
– Из гостиной. Мне не спалось.
– Что-то не так?
– Ничего.
– У Ингрид с ее мальчиком?
Пэтти отсчитала восемь ломтиков хлеба и поместила их на решетку тостера.
– Ингрид сама справится. Не дави.
– Не очень-то верится. Думаю, нам надо проявить твердость. Не нравится мне, что она всю ночь будет сидеть на пляже с этим парнем.
– Не переживай. В ее возрасте ей пора научиться самой принимать решения.
Он подал на стол тарелки, потом поставил чашки с блюдцами.
– Тогда в чем дело, Пэтти? Что тебя мучит?
С первых минут сознательной жизни она знала, что отец умеет читать |ее мысли. Он до того точно их узнавал, что становилось страшно. Так было и сейчас.
– Ничего, – еще раз сказала она.
– Что-нибудь с Зиком?
Она кивнула.
– Вчера ночью мы поссорились.
– Навеки?
– Мне не хотелось бы говорить об этом. Не сейчас. Извини и пойми меня.
Он глядел в окно поверх апельсинового дерева.
– Пойду-ка я побреюсь. Мне сегодня надо пораньше быть на работе.
Он направился в ванную. Для отца самое скверное начинается в тот день, когда он снимает с себя функции главы семейства. Когда приходит время отказаться от руководства. Теперь все стоят на своих ногах. И если кто-то из них упадет, тебе их не поднять. Теперь не пойдешь в школу поговорить с учителем. Настало время, когда помочь им уже нельзя, как бы ни хотелось, как бы ни ощущалась их боль.
Пэтти варила новую порцию кофе, когда вплыла Ингрид.
– Застегни мне молнию, сестренка, – попросила она. На ней было легкое голубое летнее платье. – Если у меня когда-нибудь будет свой дом, – продолжала Ингрид, – то там будет десять комнат и в каждой ванна. Папа бреется, а в очереди уже стоит Майк. А где Д.К.?
– Часов в пять он попросился на улицу.
– В пять! Значит, ты не спала. Я знала, что ты не уснешь, и я рада, потому что ты должна обо всем как следует подумать. Если бы такое случилось со мной, я бы сказала себе…
– Мне все равно, что бы ты сказала себе.
– Прости, сестрица. Зик – это чудо. Такого ты никогда больше не встретишь, и нельзя просто так взять и пройти мимо. Если бы он был не таким старым, я бы сама вышла за него замуж.
Она на цыпочках подошла к задней двери. Открыла и свистнула.
– Интересно! Куда же подевался наш кот? Да, забыла тебе сказать, Зик хочет взять его еще раз сегодня вечером. Он просит не выпускать его целый день, дать ему возможность хорошо отдохнуть и успокоить нервы.
Пэтти включила кофеварку в сеть.
– Дело твое. Меня дома не будет. У меня свидание с Грегом.
– С Грегом! – в ужасе отозвалась Ингрид. – Ты идешь на свидание с ним просто назло Зику. В нашем школьном курсе человеческих отношений подробно говорится об этом. Последствия такого поступка бывают ужасными. Дело не в том, что Грег неинтересен, но если заглянуть в будущее, когда вам с Зиком будет уже за тридцать и физическая привлекательность потеряет свое значение… Как я уже сказала, Грег – интересный мужчина, и я бы вышла за него замуж, если бы не Зик, но такого, как Зик, не найдешь, второго такого на свете нет.
Пэтти с раздражением предложила:
– Почему бы тебе не выйти замуж сразу за обоих и тем самым решить за меня все проблемы?
– Сестренка, ты знаешь, что я просто хочу тебе помочь. Ты смотришь на ситуацию лишь со своей колокольни. До тебя не доходит, что сейчас мы решаем вопрос на всю жизнь, кто станет моим шурином.
– И моим, – подал голос Майк, энергично врываясь в комнату. – Доброе утро, – сказал он сестрам. И продолжил: – Свой голос я подаю за ФБР.
– Он подслушивал, – с упреком произнесла Ингрид. – Он стоял в холле и подслушивал.
– Мне придется снять напрокат римский цирк, – горько заметила Пэтти. – Тебя хочет видеть Грег. Прямо сейчас.
– Грег? С какой стати?
– Откуда мне знать? Он тут шнырял в кустах под моим окном в пять часов утра.
– Зачем? – спросила Ингрид.
– Пойду выясню, – сказал Майк.
Пэтти крикнула вдогонку:
– Завтрак через десять минут. Слышишь, через десять минут!
– Сестренка, – нерешительно заговорила Ингрид, потягивая апельсиновый сок.
– Я сказала – нет.
– Но ты даже не выслушала…
– И все равно – нет. Особенно, когда ты разговариваешь в таком тоне.
Но Ингрид настойчиво продолжала:
– Когда ты меня так грубо перебила, я хотела тебе сказать: я знаю, что должна в выходные побыть дома и помочь по хозяйству, но наши одноклассники собираются поехать в больницу в Камарильо побеседовать с группой умственно отсталых девушек и выяснить, нельзя ли заинтересовать их шитьем или рукоделием, чтобы они не замыкались в себе. Ты знаешь, это помогает.