— Послезавтра.
— В Сенарском лесу?
— Да.
В быстро удалился.
А, закутавшись в плащ, двинулся к кладбищу. Снег лежал толстым слоем. Стояла глубокая тишина. А шел медленно, твердыми шагами, как человек, знающий дорогу, которой он должен следовать среди лабиринта могил.
А остановился перед деревянным крестом и стоял неподвижно, сложив руки и склонив голову. Крупные слезы падали из его глаз на сложенные руки.
— Отец мой, — сказал он глухим голосом, — вот обручальное кольцо, которое я нынешней ночью снял с пальца моей матери и принес на твою могилу. Тридцать лет назад в этот день вы оба были счастливы и будущее улыбалось вам. Двадцать лет назад, в эту самую ночь, в этот самый час вы оба сделались жертвами гнусных убийц! Тебе, отец мой, я поклялся отомстить! С помощью Неба я шел по пути, который должен был привести меня к истине. Сегодня ночью я нашел доказательство. Над этим кольцом, отец мой, которое ты надел на палец моей матери, я повторяю клятву и исполню ее. И это мщение будет продолжаться без пощады и без остановки до самого того часа, пока Бог не соединит меня с тобой!
А встал с колен и, протянув обе руки над могилой, повторил:
— Клянусь!
А медленно вернулся к сторожке, тихо постучал в дверь и сказал:
— Подойдите сюда, друзья мои!
Он еще не успел произнести этих слов, как сторож и его жена показались в дверях. А вынул из кармана два кожаных мешочка.
— Андре! — сказал он, подавая один мешочек сторожу. — Вот пятьсот луидоров на похороны всех трудолюбивых людей, семейства которых слишком бедны для того, чтобы похоронить приличным образом отца, мать, ребенка.
Потом он повернулся к Мари и продолжал:
— Мари, вот пятьсот луидоров для больных детей и несчастных матерей. Благодаря вам я мог два года преклонять колени на могиле моего отца, а с этой ночи, наконец, и на могиле моей матери.
— Мы должны по-прежнему хранить тайну? — спросила Мари.
— Эта тайна должна умереть с нами.
— Ваша воля будет исполнена, — ответила Мари, поклонившись. — Вы пойдете один в такой час, в такую вьюгу?! — спросила она.
— Если я встречу разбойников, у меня достаточно золота, чтобы откупиться от них. Если этого золота будет мало, у меня за поясом пара пистолетов и, кроме того, шпага.
Открыв дверь, А сделал прощальное движение рукой Андре и Мари. Снег не переставал идти. А снова надел маску и, закутавшись в плащ, пошел быстрым шагом вдоль высокой стены Люксембургского особняка. Когда он проходил по улице Сен-Фиакр, вдруг раздался крик: «Кукареку!» А остановился: его окружили шесть человек. Пятеро держали в правой руке пистолеты, а в левой — шпаги с короткими и толстыми клинками. Шестой прятал руки в карманах своего короткого кафтана.
На всех шестерых были лохмотья, а лица вымазаны двумя красками, красной и черной. Ничто не могло быть страшнее вида этих невесть откуда появившихся существ.
А осмотрелся вокруг без малейшего волнения.
— Что вам нужно? — спросил он твердым голосом, не принимая оборонительной позы.
Тот из шестерых, у которого руки были засунуты в карманы, медленно подошел:
— Заплати двадцать луидоров за яйцо, которое обеспечит тебе спокойствие на всю ночь.
— А если у меня нет таких денег?
— Ты в маске, хорошо одет, у тебя внешность дворянина, ты возвращаешься с какого-нибудь любовного свидания, ты — вельможа и, значит, богат.
— А если ты ошибаешься?
— Я не ошибаюсь. Плати! Слово Петуха.
— А если я буду защищаться? — спросил А, внезапно раскрыв свой плащ.
Он схватил два пистолета, заткнутые за пояс.
— Не сопротивляйся! — приказал тот, кто назвал себя Петухом. — Плати или умри!
— Я заплачу, — сказал А.
Он вынул из кармана двадцать луидоров.
— Квиты! — сказал разбойник. — Ты можешь идти куда хочешь нынешней ночью, а если кто-нибудь тебя остановит, покажи это яйцо — и тебя пропустят.
Он поклонился, раздалось кукареканье, и все шестеро исчезли.
Через несколько минут А дошел до предместья Сен-Дени, где возвышался монастырь Сестер Милосердия, которых звали тогда Серыми Сестрами.
В прихожей сидела сестра милосердия.
— Чего хочет брат мой? — спросила она.
— Поговорить с матушкой от имени страждущих, — ответил А. — Вы знаете, что сегодня тридцатое января, сестра моя?
А сделал заметное ударение на последней фразе. Сестра милосердия отошла в сторону и встала к стене.