— Да, у нас было много общего. Он всегда с нетерпением ждал моего прихода. Меня очень трогало, как светлело его лицо при моем появлении.
У него должны были достать из ноги пулю, и я была рядом с ним во время операции. Было очень мало болеутоляющих средств, от этого просто сердце разрывалось. Во время операции Джонни держал меня за руку. Потом… после этого я ухаживала за ним, и он начал поправляться. Если бы ему дали полностью оправиться, он бы не погиб.
Грейс закусила губу и некоторое время не могла говорить, затем повернулась ко мне и сжала мою руку. — Вскоре я поставила его на ноги. Джонни получил отпуск на несколько дней, а затем должен был вернуться в Севастополь. Когда находишься на боевых позициях, когда смотришь смерти в лицо, тебя охватывает отчаяние. Должно быть, так случилось и с Джонни. Возможно, мне следовало здраво рассуждать, но он мне нравился, Анжелет, очень нравился. Я любила его, Анжелет. Я взяла отпуск, и мы провели эти два дня вместе. По нашу сторону Босфора было мало интересных мест, и мы переезжали на лодке в Константинополь, по другую сторону пролива… Мы оба были безрассудны, как люди, которые знают, что им недолго быть вместе. Константинополь не похож ни на какой другой город. Там в общем-то два города — христианский Константинополь и мусульманский Стамбул. Однажды вечером мы сидели в нише небольшого ресторанчика и ели экзотическую пищу. Все было очень странным, чуждым, но я не обращала внимания ни на что. Мы говорили и говорили. Не о войне, не о госпитале, а о будущем. Джонни хотел отправиться в Италию на раскопки и говорил о них так, будто мы с ним будем там вместе. Потом он вдруг взял меня за руки и спросил: «Вы согласны выйти за меня замуж?»
У меня захватило дух. Когда-то в своих мечтах я представляла, как мы с Джонни поженимся. Потом, правда, я думала о замужестве с Беном, но после того, как Бен отправился в Австралию, я вновь стала думать о Джонни.
— Я согласилась, — продолжала Грейс. — Там нет никаких формальностей, Анжелет. Ты просто платишь, и тебе представляют священника, который проводит обряд бракосочетания. Возможно, это был лишенный сана священник из Англии, не знаю, но нас обвенчали. Потом я вернулась в госпиталь, а Джонни — под Севастополь. Вот что я хотела рассказать, Анжелет. Остальное вы знаете, назад он так и не вернулся.
— Значит, вы жена Джонни? Грейс кивнула.
— Как вы думаете, что они скажут, Анжелет? — озабоченно спросила она. — Они ведь могут… не принять меня.
— Что вы говорите? Вы же жена Джонни, все обязаны принять.
— Боюсь, скажут, что это не настоящий брак.
— Как можно сказать это? У вас разве нет свидетельства?
— Есть, но, как я сказала, там все делается не так, как здесь. Может случиться, что этот брак не признают. Можно придумать всевозможные возражения, если захотеть. Анжелет, вы должны понять — Джонни принадлежит совсем к другому кругу общества, а я работала у вашей матери. Можно сказать все, что угодно.
— Я не понимаю, что можно сделать, если вы поженились, и это подтверждено документально. Джонни любил вас и, в конце концов, женился. Все знали, что вы ему очень нравились, это было так очевидно. Так что никто не будет слишком удивлен: все кажется очень естественным.
— Мне не хотелось бы раздражать его семью. Если меня не захотят принять…
— Я расскажу всем об этом немедленно, и вы пойдете со мной.
Грейс отступила на пару шагов:
— Нет, нет. Позвольте, я подожду здесь. Вы пойдете, а потом расскажете мне. Но если решат, что это не настоящий брак, — я распрощаюсь с вами… со всеми вами.
— Моя мать не допустит этого. Она всегда говорит, что ей не хватает вас.
— С вами я чувствовала себя такой счастливой.
— Я отправлюсь сейчас же. Обещайте мне не покидать этот сад, Грейс.
— Обещаю. Если вы не вернетесь назад, скажем, через полчаса, я буду знать, что мне не верят, что не хотят принять меня. Я пойму.
— Вы говорите глупости, Грейс, а я всегда считала вас очень умной.
Я вышла из сада и бросилась к дому.
Тетя Амарилис сидела в комнате, где обычно занималась цветами. Перед ней стоял кувшин с водой, а рядом лежали цветы.
Тетя Амарилис! — воскликнула я. — У нас в саду Грейс! Они с Джонни были женаты.
Тетя Амарилис вначале побледнела, а потом покраснела. Она уронила ножницы и начала вытирать ладони.
— Сейчас я приведу ее, — сказала я.
* * *Я была рада тому, что Грейс оказали такой теплый прием. Вдова Джонни должна была занять в этом доме особое место.
Тетя Амарилис была почти счастлива. Пришла Елена, с грустью выслушавшая рассказ Грейс.
— Моя дорогая, — сказала она, — ты сделала его счастливым, перед тем как он погиб.