— Адам. Адам! Как только я приехала в эту проклятую деревню, все в моей жизни пошло наперекосяк! Вы должны мне помочь!
— Ну, по крайней мере, одна проблема отпадает — доктор наверняка ошибся: вы ведь не в положении, не так ли?
— Как раз в этом — пожалуй, единственном,— доктор прав. Я беременна. Вчера я приходила к нему провериться, но он не стал меня слушать, решил, что я придумала какую-то, как он выразился, «феминистскую болячку».
Я оторопело ее разглядывал. Неужто она не врет? В жизни еще не встречал женщины, которая была бы так не похожа на будущую мамашу.
— Простите...— промямлил я.
— Я так рада! И мой муж тоже.
Господи, мало того, что беременная, так еще и замужем! Я попытался представить себе, каким образом можно увязать это сообщение с тем, что случилось в Пэррок-хаузе, но на ум шла лишь мысль о том, что в череде претендентов на наследство Долри появилось и еще одно поколение.
— Вы первый разумный человек, которого я встретила в этой дурацкой деревне, поэтому я расскажу вам все. Только при одном условии: вы ничего не скажете инспектору Фишеру, а то он нас немедленно арестует.
— Условие за условие: позвольте мне плеснуть еще немного виски. И она приступила к рассказу.
— Но правде говоря, все спланировал мой муж. Видите ли, как писательница я добилась больших успехов, его же преследовали неудачи, а вы знаете, какой это удар по мужской гордыне,— и она бросила на меня довольно ехидный взгляд.— И, что самое ужасное, мы с мужем — кузены.
— Кузены?
— Мы встретились в Лангедоке. Он там вырос, потом, решив, что у него есть актерские данные, перебрался в Париж. Ничего у него не получилось, он вернулся в провинцию и принялся размышлять, как ему вернуть наследство Долри - вы же знаете, какие они меркантильные, эти французы.
— То есть он решил заполучить Пэррок-хауз?
Меня-то это наследство совершенно не интересовало: книжки приносят огромнмй доход, а дом для меня — любое место, где я могу поставить свой компьютер. Но он настоял на том, чтобы я приехала сюда.
— Одна?
— Да, сначала одна,— она встала, взъерошила волосы.— Мы просто хотели добиться того, чтобы капеллан выкинул пару-другую неприличных штучек и опозорился окончательно: ведь все и так знают, что гипергностики — просто банда полоумных. Мы и не предполагали, что дойдет до убийства.
— Убийцы часто так говорят.
Она запустила в меня чашкой, но промахнулась, и я поспешил ее урезонить:
— Вы же хотели мне что-то рассказать...
Она помрачнела — вот уж поистине человек настроения.
— Все казалось гак просто: Жан-Пьер сразу понял, что брат Виктор отчаянно влюблен в капеллана.
— А капеллан отвечал на его чувства?
— Капеллан - мерзкий тип, в нем столько плотского,— ее передернуло от отвращения.— Он не испытывал к брату Виктору любви, однако отвечал на его ухаживания.
Она замолчала, и я рискнул задать главный вопрос:
— Л как вашему мужу удалось все это выведать?
И в это мгновение дверь распахнулась, и на пороге возникло самое мерзкое создание на свете: представить такое существо в мирной английской деревне просто невозможно! Татуировки на руках и на физиономии, порванные грязные джинсы, цепи на бедрах и щиколотках, тяжелые подкованные ботинки, выкрашенный во все цвета радуги гребень на голове и кольцо в носу! Но я - человек очень даже неглупый и потому протянул руку первым:
— Жан-Пьер Долри, как я понимаю... Иными словами. Ларкин.
— Absolument! - воскликнул тот и сверкнул золотой фиксой.
— Я же говорила вам, что он актер,— в присутствии супруга Ванесса вся как-то сжалась.- Он считает, что Ларкин — его лучшая роль.
— Поначалу так оно и было,- Жан-Пьер-Ларкин налил себе виски.-Ты уже все рассказала?
Ванесса вновь повернулась ко мне:
— Капеллан разгадал этот маскарад.
— То было озарение загнанного в угол, - с горечью произнес Жан-Пьер.- Я предупредил его, что, если он не уберется вместе со своей командой, я обнародую его связь с братом Виктором, а он объявил: «Я знаю, кто вы! Вы - еще один кузен!»
— «Еще один кузен»? Очень важная фраза,— произнес я.— Если он вас сразу узнал, значит, записка, которую нашел Пармитер, адресована не вам...
Но моих собеседников подобные тонкости не интересовали. Они все продолжали ныть о том, что вот, мол, дали теперь повод шантажировать себя, более того, навлекли на себя подозрения в убийстве, и что Жан-Пьеру теперь до конца дней своих придется носить личину Ларкина, а он так мечтал наконец вымыться и вытащить из ноздри это проклятое кольцо!
— Может быть, нам стоит попробовать затаиться где-нибудь в снегах Швейцарии? — обратилась ко мне Ванесса.
Поскольку я все еще не до конца поверил в их историю, то ответил вопросом на вопрос:
— Можете вы мне объяснить, почему мы сейчас пьем виски «Буннахабхайн», то самое, которое принадлежало моему крестному и которое пытались влить в капеллана через нос? — мне пришлось изрядно приложиться к напитку, прежде чем я распознал вкус: его перелили из бутылки в графин.
И тут нас снова прервал звонок в дверь. Жан-Пьер со сноровкой человека, привыкшего к этому действию, вскочил в шкаф, а Ванесса пошла открывать. Она вернулась с огроменным бульдозером женского пола, втиснутым в цветастое платье, а все это великолепие венчала пышная прическа, похожая на пирожное безе. В руках у монстра была корзиночка, прикрытая белой тряпочкой,— ну прямо Красная Шапочка до встречи с волком.
Бульдозер протянул мне руку и произнес:
— Я миссис Фортпатрик, а вы Адам Леннокс, и вы именно тот человек, который мне нужен.
Меня даже передернуло: я представил, как она запихивает меня в эту свою корзиночку.
— Видите ли, я должен помочь своему крестному...— начал было я.
— Я знаю!
— Миссис Фортпатрик знает все и обо всех,— прокомментировала Ванесса.— Например, она знает, что я сейчас несколько нездорова... Видите ли. вам придется заменить доктора на сегодняшнем собрании «Общества любителей науки».
— Сегодня у нас большая аудитория, шесть человек,— гудела миссис Фортпатрик,— включая, естественно, вас и меня. Никаких отказов. Бедный доктор должен был сделать доклад на тему «Холецистопанкреатит», но вы можете выбрать любой предмет. Если это только не о политике, религии или чем-нибудь еще, что может кого-то расстроить,— грозно предупредила она.
— К тому же сегодня вечером состоится конкурс на лучший имбирный пряник,- добавила Ванесса,- так хоть поедите бесплатно. Между прочим, сестра Флер - чемпион имбирных пряников южных графств.
И я сдался. Не то чтобы я был очень голоден, но виски что-то просилось обратно, и его требовалось заесть, к тому же я жаждал встретиться с сестрой Флер, которую, как вы помните, Ванесса пыталась обвинить в убийстве.
— Я буду говорить об ужении на муху в устьях рек.
— Замечательно! — проорала миссис Фортпатрик.— По-моему, на эту тему у нас пока еще никто нс выступал,— она схватила меня за руку, будто боялась, что я сбегу.— Тогда прямо сейчас и отправимся в зал для собраний.
Проходя мимо шкафа, в котором спрятался Жан-Пьер, я слегка его лягнул — на прощанье и в обещание скорой встречи. Вскорости мы уже шагали по заросшей травой дорожке, ведущей к задней стене церкви.
— Так короче! — скомандовала миссис Фортпатрик. Но как только мы оказались на приличном расстоянии от дома, ее поведение резко изменилось.
— Это невозможно, невозможно! — вскричала она, из глаз ее, сохранивших блеск молодости, хлынули слезы и потекли по обильно нарумяненным щекам.— Мы так любили друг друга! Так нежно, так отчаянно любили! — она вздрогнула всем своим могучим телом.— Он был моим Богом! Моей единственной радостью!