Свою первую книгу, названную «Трансгрессии», он посвятил Господину Лису. Это было самое малое, что он мог сделать.
IV
Адрианна пришла без предупреждения на следующее утро после его возвращения в город. Принесла фунт кофе французской обжарки с сырзавода Кастро, цукотто,[14] торт Сен-Оноре от Певерелли на Норт-Бич, куда она переехала с Гленом. Они обнялись и поцеловались в холле, оба при этом прослезились.
— Господи, как же я скучал без тебя, — сказал Уилл, взяв в ладони ее лицо. — Ты прекрасно выглядишь.
— Я покрасила волосы. Хватит седины. У меня теперь и в сто лет будут такие волосы. Ну а ты как?
— С каждым днем лучше, — сказал Уилл, направляясь в кухню, чтобы сварить кофе. — Еще скриплю немного, когда встаю по утрам, и шрамы ужасно зудят после душа, но в остальном я снова в форме.
— У меня были сомнения на твой счет. И у Берни.
— Ты думала, я потихоньку окочурюсь?
— Мне приходило это в голову. У тебя был такой умиротворенный вид. Я спросила у Берни, видишь ли ты сны. Он ответил, что не знает.
— Это были не то чтобы сны. Скорее возвращение назад во времени. Я снова стал мальчишкой.
— Ну и как, было забавно?
Он покачал головой.
— Я рад, что вернулся.
— У тебя есть куда возвращаться — прекрасное место, — сказала она, пройдя по кухне и осмотревшись в холле.
Ей всегда нравился этот дом — по правде говоря, больше, чем Уиллу. Его размеры вкупе с замысловатой планировкой (не говоря о чрезмерно просторных и стильно пустоватых комнатах), на ее взгляд, придавали дому определенный статус. Большинство домов в этом районе в свое время, конечно, повидали фаллическую символику, но сюда наведывались не только призраки из лучших времен. В этих стенах было и многое другое: неистовство Уилла, когда ему не удавалось завести интрижку, и его радостные крики, когда удавалось. Шум возбужденных голосов вокруг географических карт, где было так мало дорог, что голова шла кругом. Вечера, проведенные в спорах о деградации цивилизации и пьяных разговорах о судьбе, смерти и любви. В городе, разумеется, были дома и получше, но ни один из них — она готова была поспорить — не слышал столько полуночных мудростей, как этот.
— Я чувствую себя взломщиком, — сказал Уилл, наливая им обоим кофе. — Словно проник в чужой дом и живу в нем чужой жизнью.
— Ничего, еще несколько дней — и ты вернешься в колею, — сказала Адрианна, взяв чашку.
Она прошла в большую комнату, где хранился архив и где Уилл раскладывал свои фотографии. Одна стена представляла собой доску объявлений, на которой он в течение многих лет вешал примеры ошибок в экспозиции или печати, которые бросились ему в глаза; фотографии, слишком темные или переэкспонированные, но в то же время притягивающие взгляд. Его «чахоточники», как называл он эти снимки; не раз — обычно в пьяном виде — Уилл замечал, что именно это он видел, когда представлял себе конец света. Размытые и невнятные формы в зернистом мраке при отсутствии какого-либо смысла и деталей.
Попивая кофе, она лениво их разглядывала. Многие из этих фотографий провисели на стене долгие годы, и без того нечеткие образы выцвели на свету.
— Ты собираешься с ними что-то сделать? — спросила она.
— В смысле — сжечь? — уточнил Уилл, остановившись рядом.
— Нет, в смысле — опубликовать.
— Это брак, Ади.
— Вот об этом я и говорю.
— Книга джунглей деконструктивиста?
— Думаю, она привлечет внимание.
— К черту внимание, — сказал Уилл. — Наелся я этим вниманием. Я всему миру сказал: «Посмотри, что я сделал, папочка», и теперь мое эго формально удовлетворено.
Он подошел к доске и стал сдирать фотографии, кнопки отскакивали и падали на пол.
— Осторожнее — порвешь!
— Ну и что? Знаешь, я испытываю от этого кайф!
На полу выросла целая куча фотографий.
— Так-то лучше, — сказал он, отступая и окидывая взглядом пустую стену.
— Можно, я возьму одну на память?
— Одну.
Адрианна стала разглядывать фотографии, выискивая ту, что ей нравилась. Наклонившись, подняла старый, заляпанный снимок.
— Что ты выбрала? Покажи, — попросил Уилл.
Она показала снимок. Он напоминал фотографию спиритуалиста[15] девятнадцатого века бледные пятна эктоплазмы,[16] в которых легковерные различали очертания покойника Уилл сразу вспомнил, что это за фотография.
15
Последователь учения, согласно которому наряду с материальным миром признается существование совершенно независимою от него мира духовного.
16
В оккультизме и парапсихологии — вязкая (как правило, светлая) субстанция загадочного происхождения, которая якобы выделяется (через нос, уши и т. д.) организмом медиума и служит основой для дальнейшего процесса материализации (конечностей, лиц, фигур).