Нарядились, чтобы людей будоражить.
А сами спрячемся в самой густой соловьиной роще».
«Мне стыдно, Эйджи», — я промычала.
«Стыдно — у кого видно, — Эйджи наклонила головку. — Хм.
Таис.
У тебя видно.
Чуть-чуть».
«Все!
Я не играю».
«Но если ты выпрямишь спину, Таис…
Если гордо вздернешь подбородок, то у тебя не будет видно».
«Причем здесь подбородок и спина?
Со спиной согласна.
При прямой спине не видно.
Но подбородок».
«Подбородок — продолжение чести девушки», — Эйджи показала мне язык.
«Ты нарочно так говоришь, Эйджи.
Чтобы мои мозги запутались».
«Идем?»
«А завтрак?
Мы еще не позавтракали».
«Позавтракаем в зоосаду.
На природе вкуснее».
«Но…
Эйджи.
Мы же будем бродить по безлюдным тропинкам».
«Закажем пиццу в зоосад».
«На все у тебя есть ответ, Эйджи».
«А у тебя на все есть вопрос, Таис».
Мы вышли на площадку.
«Я поведу, — Эйджи выбрала гравилет. — Я спереди.
Обхвати меня за талию, Таис».
«Гравилет?»
«Ну да.
Таис!
Ты же сказала, что на гравилете полетим».
«Но не подумала о наших коротких платьицах.
Давай, в закрытом кэлнуке полетим».
«Первое слово дороже второго, — Эйджи присела на сиденье.
Широко расставила ноги. — Прохладная кожа».
«Я не заметила, что у тебя прохладная кожа, Эйджи», — я брякнула.
«Да? — Эйджи обернулась. — Когда ты поняла, что у меня все горячее?
Ночью?»
«Слева кнопка подогрева сиденья и увлажения», — я ткнула пальцем в голограмму.
«Кнопка увлажнения?
Зачем?
На моих гравилетах она не предусмотрена».
«У меня экспериментальная модель.
Наверно, как раз для нашего случая.
Сиденье должно быть слегка влажное.
Чтобы мы не натерли себе».
«Значит, конструктор — женщина, — Эйджи снова присела. — Тепленькое.
Влажное.
Как я люблю».
«Полетели уже, — я уселась сзади Эйджи. — А то поплывешь».
«Гоним!» — Эйджи рванула с места.
«Обалдела? — Я кричала на ухо подруге. — Я чуть не слетела».
«Держись крепко, Таис.
Не слетишь.
Ты же привязана ремнями».
«Но все же.
Медленнее и осторожнее, Эйджи».
«Мы будем медленно и осторожно, Таис».
На стоянку мы опустились плавно.
Сравнительно плавно.
У меня от сотрясения чуть зубы не выпали.
«Все мокрое, — Эйджи отдувалось. — Хорошее увлажнение у твоей машинки».
«Нужно подсушиться, — я пролепетала. — Были бы у нас длинные платья, то можно было бы подолом помахать.
А у этих платьев махать нечем».
«Мама!
Мама!
Тетеньки без трусиков!» — Мальчик указывал на нас пальчиком.
«Какие мы тебе тетеньки? — Эйджи зашипела. — На несколько лет младше твоей мамки».
«Мама!
Мама!
А ты меня заставляешь трусики носить узкие.
Они мне жмут».
«Перхович, — молодая мать схватила своего сына за руку. — Ты на них не гляди.
Лучше пойдем, бегемота посмотрим.
Это плохие тетеньки».
«Сама ты плохая…
Тетенька. — Эйджи разбушевалась. — На себя посмотри.
Во сколько лет ты родила?
Хорошая типа…»
«День начался с плохого», — я пробормотала.
«Таис!
День начался с приключений», — Эйджи по-своему трактовала события.