Рассказ часто прерывался. Попискивал зуммер. Подполковник брал трубку, слушал, отдавал короткие распоряжения. Несколько раз он выходил из казармы на плац — встречал и провожал наряды. Тогда Николай Иванович смотрел в окно на видневшийся вдали старинный полуразрушенный минарет. Мимо окна пробежал солдат с фанерной, в точках от пуль, мишенью. Сухо щелкали разряжаемые автоматы...
— Вы уж извините, — сказал начальник заставы, воротясь. — Так на чем это мы с вами остановились?
— Полковник вам пожелал удачи...
— Мне все тогда желали удачи. Вся застава переполошилась; сочувствовали. То один, то другой с вопросом: «Ну как? Может, чем помочь?» С той заставы, где Светкин муж остался, тоже без конца звонили. Не спят, переживают, спрашивают, А что я им отвечу?
Успокаиваю Сергея, как могу, мол, все иде'1 своим чередом, не волнуйся.
...Забыл вам сказать, что моя жена, которая, как я вам говорил, находилась в то время в Термезе, медсестра по специальности, так что каких-то медицинских азов я от нее малость нахватался.
Заскочил к себе на квартиру, стал в аптечке рыться. Нашел спирт, продезинфицировал шелковую нитку, я ее из жениной кофточки выдернул, это, чтобы пуповину перевязать. Ножницы на спиртовке прокалил. Индивидуальный пакет взял, флакон с йодом, нашатырь, чтоб, в случае чего, в чувство привести. Распорядился, чтобы повар бачок воды вскипятил...
Только забегу в канцелярию, а Света уже в стенку линейкой стучит, меня зовет.
— Иду, иду, Светлана Васильевна...
Вожусь с ней, а у самого на душе кошки скребут, тревожусь, что там с нарядами, где они? Погода-то не улучшилась, еще хуже стала. Метет. Темно, хоть глаз выколи. А кругом ущелья, скалы, пропасти. Тропы, понятно, обледенели...
— Нарядов не слыхать? — спрашиваю у дежурного.
— Никак нет, товарищ старший лейтенант.
— Ракеты давали?
— Так точно.
— Продолжайте через каждые десять минут... И вот еще что: зажгите костры на Шакальей горке.
— Сделаем, товарищ старший лейтенант, не беспокойтесь... Ну как там Светлана Васильевна? Товарищ лейтенант каждые пять минут звонит.
В таком напряжении проходит час, за ним другой. Наряды на заставу не возвращаются. Света по-прежнему мучается.
Я стараюсь не показать вида, что в родах ничего не. смыслю, утешаю ее, мол, не волнуйся, все идет, как надо, да и доктор вот-вот должен появиться.
— Не успеет, наверно...
— Что ж, не успеет, так не успеет. Мы и без доктора справимся. Только вы так не напрягайтесь, Светлана Васильевна. Спокойнее, спокойнее. Все у вас получится...
Получилось у нее ровно в час ночи. Сделал я, что надо, взял ребеночка. А у самого руки трясутся.
— С доченькой вас поздравляю, Светлана Васильевна.
Она радостно так посмотрела на девочку, потом на меня.
— Думала, что страшней будет... Не знаю, чем и отблагодарю вас, Иван Константинович...
— Ну что вы, Светлана Васильевна, — я даже смутился. — Где тут у вас распашонки, пеленки и все прочее?
— Нету, Иван Константинович... Мы еще не готовились.
— «Не готовились, не готовились», — передразнил ее шутливо. — Придется простыню разорвать.
Отдал я матери девочку, а сам побежал на кухню за кипяченой водой, чтобы малышку выкупать. По дороге кричу дежурному.
— Позвони лейтенанту, скажи дочка родилась.
Тут не только дежурный, вся застава облегченно вздохнула. Все улыбаются, шепчутся, должно быть про меня: не каждый день начальники застав новорожденных принимают.
За водой я, понятно, мог любого солдата послать, но зачем-то сам пошел; а кухня у нас во дворе была, иду с полным тазом, споткнулся о сугроб, упал, все на себя вылил. Опять вернулся. Как во сне. В общем, выкупал я ребеночка, в пеленку завернул.
— Получайте свое сокровище, мамаша!
У них в комнате зеркало висело. Посмотрел на себя — не поседел ли за эти пять часов? Гляжу, вроде бы нет. Только пот с лица в три ручья льет.
А тут и наряды подошли... По кострам сориентировались.
— Девочку Олей назвали? — догадался Николай Иванович.
— Да, Олечкой, — ответил начальник заставы. — Мать ее, Света, долго меня стеснялась, потом привыкла. А Олечка, когда чуток подросла, папой стала звать. Кто ее научил, понятия не имею. Настоящего отца — дядя Сережа, а меня — папа... Мы с Сергеем Павловичем двенадцать лет на одной заставе прослужили. Олечка на моих глазах росла. Любил я ее очень, без меры. Баловал, конечно... Своих детей у меня не было...
Начальник заставы незаметно вздохнул и замолчал.
— Значит, Светлана Васильевна стала бабушкой, если судить по радиограмме? — спросил Николай Иванович.
— Выходит, что так, раз Олечка приглашает на крестины... Жизнь идет, Николай Иванович. И очень, очень быстро. Вот я тридцать пятый год на заставах, и все они прошли, промелькнули, ну, не скажу, что как один день, но все же недопустимо быстро. Словно все эти годы я по боевой тревоге за нарушителем гнался.
В этот момент вновь запищал зуммер телефона.
— Товарищ подполковник! Сработал шестнадцатый участок.
— Поднимайте заставу в ружье!
— Застава, в ружье! Застава, в ружье! — в ту же минуту донеслось из коридора.
Захлопали двери, загрохотали по гулкому деревянному полу солдатские сапоги. Горохом посыпались с разных сторон пограничники.
Минуты через три все смолкло, и начальник заставы, извинившись перед Николаем Ивановичем, вышел во двор. Плац был хорошо виден из окна канцелярии. Там уже стояла в строю вся застава, с автоматами и штыками, даже повар, который в обед кормил Николая Ивановича пловом. Собака туго натягивала поводок. Урчала заведенным мотором машина.
Через несколько минут она умчалась, увозя с собой троих пограничников и собаку, которая привычно и ловко прыгнула в кузов.
Подполковник вернулся в канцелярию.
— Что-нибудь серьезное? — спросил Николай Иванович. Ему, конечно, хотелось, чтобы сейчас поймали нарушителя границы и тогда было бы о чем интересно написать.
— Пока не знаю. Надеюсь, что нет. Но если будешь думать, что замкнул систему дикобраз или какой-нибудь архар, то настоящего нарушителя обязательно прозеваешь. Всегда надо быть готовым к худшему... Минут через пятнадцать-двадцать все выяснится. А пока, если не возражаете, давайте выйдем в сад.
Стемнело. На чистом небе сияли крупные яркие звезды. Упал ветер, и уже не было слышно, как шуршала сухая прошлогодняя трава на склонах окружавших заставу холмов. Заметно похолодало. Несколько солдат сидели в беседке и разговаривали вполголоса.
— Если тревога окажется ложной, дадут вверх красную ракету, — сказал начальник заставы.
— Поедете на крестины? — спросил Николай Иванович. Он все еще находился под впечатлением услышанного рассказа.
— Обязательно... Конечно, если отпустит начальство... Увижу Свету...
— Вы все еще не можете забыть Светлану Васильевну? — Николай Иванович посмотрел на начальника заставы, но в темноте так и не увидел его лица.
— Что вам ответить?.. Время, как известно, великолепный лекарь. А с тех пор, как мы расстались, прошло уже... — начальник заставы задумался, — ...прошло уже семь лет, три месяца и восемнадцать дней... Смешно, правда, что я с такой точностью?
— Нет, не смешно, Иван Константинович.
— Олечка недавно писала, что если родится сын, то назовут его в честь меня редким именем Иван, — он включил электрический фонарик и посмотрел на часы. — Что-то не дают ракету...
В этот момент она взвилась в черном безоблачном небе, выпустив несколько красных шариков, которые, плавно опускаясь, угасали где-то на половине пути к земле.
— Все в порядке, — сказал начальник заставы, облегченно вздыхая.
Вскоре вернулась машина с тревожной группой и старший группы, подбежав к начальнику заставы, доложил, что на шестнадцатом участке прошла в сторону тыла крупная лиса. Ее следы четко отпечатались на контрольно-следовой полосе.