В институте изучали китайский язык и историю революционного движения. Чтобы каждый обучающийся мог совершать свои религиозные обряды, имелись буддийский, магометанский и католический храмы. Так было в первые годы народной власти, и все это соответствовало положениям первой конституции Китайской Народной Республики, где было записано: «Все национальности равноправны. Запрещаются дискриминация и гнет в отношении любой национальности». В Уставе Коммунистической партии Китая, принятом на VIII съезде, указывается: «Коммунистическая партия Китая должна прилагать особые усилия для улучшения положения национальных меньшинств, содействовать самоуправлению среди них, усиленно готовить кадры из их представителей, содействовать развитию их экономики и культуры, осуществлять полное равноправие всех национальностей…»
И еще: «…особое внимание надо уделять предупреждению и преодолению великоханьского шовинизма среди членов партии и работников государственных учреждений ханьской национальности…»
Но странно: ни во «временной», принятой еще в первые дни свободы, ни в «постоянной», первой конституции Китайской Народной Республики, принятой через пять лет, не говорится ни слова об основном праве — праве на самоопределение. Вместо права на самоопределение введено более ограниченное «право на районную автономию».
— Хорошо, пусть будет только «право на автономию», — говорил, размахивая руками, словно кому-то угрожая, недавно прибывший в Китай корреспондент. — Но в Китае только 5 автономных районов, и даже сами китайцы признают, что в стране имеется очень много национальностей, насчитывающих свыше миллиона человек. Он начал громко перечислять их: — Чжуаны, буи, корейцы, маньчжуры, хуэй, национальность «и», ицзу, мяо… Ицзу — три миллиона триста тысяч… мяо — два с половиной миллиона… маньчжуры — два миллиона четыреста тысяч… корейцы… чжуаны… Так где же их «районная национальная автономия»? Где?..
Десять лет назад в Синьцзяне было выдвинуто предложение разрешить национальный вопрос в Китае по примеру Советского Союза, ибо опыт Советского Союза в этом вопросе уже выдержал испытание временем. Выражалось пожелание переименовать Синьцзян в Уйгурстан. Но Мао Цзэ-дун расценил это предложение как вызов, «правый уклон», «пантюркизм», «буржуазный национализм». И «буржуазные националисты» были сняты со всех постов. Председатель синьцзянского Союза писателей Зия Самеди и поэт Ибрагим Турды отправлены в лагерь для «трудового перевоспитания», писатель-казах Кажыкумар Шабданов покончил жизнь самоубийством…
Приблизительно в это же время или несколько раньше, в 1956 году, сообщалось о вооруженных столкновениях в Юньнане, Сычуане, Цинхае. Через два года вспыхнуло восстание «национального меньшинства» ли на острове Хайнань. Восстание было подавлено, восставшие и их семьи выселены с крайнего юга — острова Хайнань на крайний север — в провинцию Хэйлунцзян. Через год в неспокойном Тибете начнется новое, еще более крупное восстание, в котором примут участие не только «ламы и ламское духовенство», не только местные феодалы, но и простой тибетский народ.
А поезд пересекает степи, уже опаленные и черные, несмотря на раннюю весну. С яростью степных ветров «тайфун» ворвался во Внутреннюю Монголию. И первый удар был нанесен по председателю Комитета народных представителей и первому секретарю Комитета КПК автономного района Внутренней Монголии, кандидату в члены Политбюро ЦК КПК Уланьфу. Я не знаю точно, как здесь развивались события в первые месяцы после начала «тайфуна», но, когда я прибыл в Пекин, имя Уланьфу, так же как и Ван Энь-мао, было на устах почти у всех. И какие только обвинения не сыпались на его поседевшую голову! В Китай я прибыл в сентябре 1967 года, а в октябре на улицах Пекина появилась газета «Нэймэнгу бао», распространяемая, как указывалось в примечании, «пунктом критики антипартийной клики Уланьфу при Главном штабе по связям революционных бунтарей города Хух-Хото» (Хух-Хото — столица Внутренней Монголии. — Прим. автора). В газете был опубликован обширный «обвинительный» материал против Уланьфу. Это, в сущности, была подборка цитат из речей и высказываний Уланьфу, произнесенных им в разное время и по разным поводам. Они приводились как доказательства его «преступлений», а суть их раскрывали заголовки и подзаголовки: «Долой Уланьфу!», «До конца раскритикуем Уланьфу!», «Злостные преступления Уланьфу, который выступает против идей Мао Цзэдуна и осуществляет национальный раскол». В подзаголовках, в частности, указывалось: «Открыто выступал против указания о том, что национальная борьба является в конце концов вопросом классовой борьбы», «был против выдвижения на первое место идей Мао Цзэ-дуна, нападал на движение за массовое изучение произведений председателя Мао…» Своеобразным обобщением всех «преступлений» и «обвинений» явилось предисловие: «Отношение к председателю Мао и его идеям — это водораздел между революционным и контрреволюционным, между марксизмом-ленинизмом и ревизионизмом. В процессе потрясшей мир великой пролетарской культурной революции Уланьфу был разоблачен… Это великая победа великой пролетарской культурной революции, великая победа идей Мао Цзэ-дуна».