— Почему же нет? Давайте, — повторил снова Ванюша. — Сходим в кино, погуляем, побродим.
— Давай? — обращаюсь я к своему спутнику…
Паспорта у нас в карманах, визы не нужны, у товарища Фана нет оснований нас задерживать. И «газик» Ванюши запрыгал по неровной, размытой частыми дождями дороге. Хозяева «газика» хорошо знали эти дороги, потому что по нескольку раз в день пересекали границу. «Граница» тоже хорошо знала их и с этой и с той стороны. Но сейчас на китайской стороне «газик» останавливают: в нем едут какие-то необычные, незнакомые пассажиры. Китайские пограничники долго проверяют наши документы, они в порядке, и нас пропускают.
Неприятности начались для нас позднее, через четыре-пять часов, когда мы возвращались обратно. Была уже глубокая ночь. На китайском пограничном посту горит лишь один огонек, недалеко от поста едва различаются более темные контуры наблюдательной вышки. Из пограничной будки выходит кроме двух пограничников, которые несколько часов назад проверяли наши документы, большая группа военных и гражданских лиц. «Газик» затерялся в этой толпе. Откуда они взялись? Зачем? Потом начинается «перекрестный» допрос. Где мы были? Почему там были? Затем долго просматривают наши документы — паспорта и желтые медицинские книжки — и исчезают с ними в помещении пограничного поста. Но уходят только несколько человек, остальные продолжают стоять около нас. Ждем несколько минут, полчаса, час… Почему такая задержка? Ведь несколько часов назад эти документы проверялись и были в порядке?
Наконец один из военных в сопровождении гражданского возвращается и гневно, ядовито, на едва понятном русском языке объясняет, что в наших медицинских книжках что-то не в порядке. Что именно? Мы так и не могли понять. Объясняю, что все необходимые уколы нам сделали и что срок их действия не истек. Военный начинает нервничать, повышать голос. Опять исчезает в помещении, до нас доносятся обрывки разговора по телефону. Снова тянутся минуты, часы. А мрак все сгущается, становится зловещим. Все более зловещей становится и эта нагоняющая страх тишина — не слышно ни шороха ветерка, ни полета хотя бы ночной птицы. А «газик» по-прежнему блокирован настороженными молодыми людьми. Я вспоминаю, что накануне моего отъезда сюда, на границу, один азиатский посол сказал мне, что в последнее время состав пограничных частей в Китае полностью заменен хунвэйбинами, доказавшими в «огне революции» свою преданность «председателю».
Наконец нам объявляют, что мы допустили «серьезное нарушение» и что здесь нас пропустят, но сразу же отправят в какое-нибудь медицинское учреждение.
Глубокая ночь. «Газик» останавливается возле указанного медицинского учреждения, и у нас мелькает мысль, что, наверное, начнутся неприятные процедуры, будут делать уколы. Но не было ни процедур, ни уколов. Правда, человек, который нас здесь встретил, был в белом халате, но его «процедура» ничего общего не имела с медициной. Это была получасовая бредовая речь, направленная против «советского ревизионизма и советских ревизионистов»…
Вот в одну из таких же глубоких ночей вооруженный до зубов отряд китайских солдат нарушил китайско-советскую границу на Дальнем Востоке, на реке Уссури, на острове Даманском. И ранним морозным утром кровь советских солдат и офицеров обагрила чистые снега. Повод не скрывали: «остров Даманский — китайская земля».
«Китайская земля?»
Но подождите… подождите… Ведь советско-китайская граница на Дальнем Востоке установлена не сегодня и не вчера, а столетия назад, установлена и скреплена международными договорами…