Оппозиционные силы, оппозиционные настроения существуют! Существует и сопротивление: со стороны старых партийных кадров, «небольшой группы лиц, стоящих у власти в партии», значительной части рабочих, крестьян и интеллигенции. И тех, кто пострадал в ходе «революции».
Вряд ли можно говорить о ясной «программе и политической платформе» оппозиции, хотя в самом начале «тайфуна» Франс Пресс, ссылаясь на некоторые статьи в «Жэньминь жибао» в июне 1966 года, пыталось выявить контуры такой «платформы». Ее основные цели: аннулирование решений Лушаньского пленума и реабилитация «правых» (в их число входил Пэн Дэ-хуай), осуждение как «чрезмерно амбициозной» политики «хозяйственного самообеспечения», а также «размораживание, либерализация», осуждение личной власти Мао Цзэ-дуна и замена ее «просвещенным режимом», изменение внешней политики, которая «проникнута стремлением к гегемонии и ведет к появлению повсюду врагов», улучшение отношений с СССР и США. Через два года, уже в разгар «большого тайфуна», английский журналист Дик Вильсон на страницах гонконгского журнала «Фар истерн экономик ревью» попытался «обобщить» платформу «объединенной оппозиции» на основе отдельных высказываний, мыслей и предложений Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пина, а также политических установок, подвергшихся критике в разгар «тайфуна». По мнению Дика Вильсона, «…платформа оппозиции имеет широкую поддержку и в последнее время маоисты, без сомнения, пошли на ряд компромиссов». Далее он поясняет, о каких компромиссах идет речь: «…реабилитация кадров, возврат к частному разведению свиней, защита крупных ученых, но при условии, что они будут работать энергично, не будут выступать против партии и социализма, не будут поддерживать тайные связи ни с какой зарубежной страной».
Разнородны и разнолики оппозиционные силы в Китае, многообразны методы и формы их сопротивления. Начиная от детски наивного, искреннего письма-протеста учеников И Линя и Тяо Синя из средней школы при Пекинском сельскохозяйственном институте к Линь Бяо и кончая жестокими вооруженными столкновениями в Гуаней и Гуандуне, в Сычуане и Шаньси. В своем письме гимназисты И и Тяо, заявляя о «глубоком уважении к председателю Мао», признавая его вклад в развитие марксизма-ленинизма, писали: «Уважаемый товарищ Линь Бяо! Недавно мы прочли запись вашей речи, произнесенной 18 сентября 1966 года перед слушателями Военной академии. Откровенно должны сказать, что ваши положения по некоторым важным вопросам целиком ошибочны…» Какие же это положения? По-юношески прямолинейно они перечислили их: «При изучении произведений классиков марксизма 99 процентов должны составлять произведения Мао Цзэ-дуна»; «…«Капитал» рассматривает только общественные законы развития при капитализме, а в нашей стране капитализм уже ликвидирован…»; «председатель Мао стоит значительно выше Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина…». Школьники не согласны и с содержанием шести речей Линь Бяо, произнесенных на площади Тяньаньмэнь во время встреч «великого кормчего» с хунвэйбинами. Ученики выражали надежду, что Линь Бяо вникнет «более глубоко в движение», так как в противном случае… «диалектика истории беспощадна». Некоторые руководители «группы по делам культурной революции» в Институте ирригации и электрификации, в частности Ван Цзень-пинь, найдут мужество и громко заявят: «Мы используем идеи Мао Цзэ-дуна, чтобы критиковать ошибки председателя Мао Цзэдуна». Некоторые будут проявлять «равнодушие», «пассивность», будут молчать, но это страшное молчание, о котором говорил большой китайский писатель Лу Синь. Другие не остановятся перед «подрывной деятельностью», будут совершать акты «саботажа и вредительства», откажутся выполнять государственные поставки и установленные нормы выработки, будут участвовать в уличных баррикадных боях и кровопролитных вооруженных столкновениях. И все это — формы сопротивления, причем в большинстве случаев стихийные, неорганизованные, неподготовленные, все это — проявление недовольства.
Да и чем могли быть довольны «революционные массы» — хунвэйбины, школьники, студенты? Когда-то их произвели в «маленьких красных генералов», они оккупировали улицы и площади, распространяли по стране «революционный опыт», вели «классовую борьбу» и мечтали маршировать «по улицам Москвы, Лондона, Вашингтона и Парижа». Но… прошли годы, опьянение прошло. Что же осталось от их трехлетней «борьбы»? Двери университетов и институтов уже четвертый год закрыты на ключ. А когда на пятый год их открыли, в них приняли лишь незначительное число молодежи. Средние школы открылись немного раньше, но что изучали в них? Руководители «революционных организаций» вошли в органы власти — ревкомы, но надолго ли? Постепенно их участие и роль настолько уменьшились, что ревкомы стали объединением не «трех», а «двух» сил — армии и кадров. Вскоре хунвэйбиновские организации фактически перестали существовать, а вслед за этим появился призыв Мао Цзэ-дуна о «перевоспитании» образованной молодежи, и перед ней осталась едва ли не единственная перспектива — «откликнуться» на призыв и отправиться в глухие, отдаленные края и районы страны.