Высокий, стройный, слегка загоревший, с подстриженными острыми усиками, мистер Гобсон опускал руку в правый наружный карман пиджака и подавал без сопротивления, хитровато улыбаясь, уже измятый, заполненный иероглифами документ-разрешение, с которым никогда не расставался.
Но сейчас речь не о «мистере Гобсоне». Он уже в самолете. Самолет делает круг, набирает скорость и летит на юг, по направлению к Гонконгу, а оттуда — через моря и океаны — к Британским островам.
Я уже намеревался покинуть аэропорт и отправиться в обратный путь, в город, как вдруг кто-то похлопал меня по плечу. Оборачиваюсь — Йожек, венгерский посланник.
— Ну-ка, Крум, давай посмотрим, что там за толпа.
В глубине просторного зала ожидания собрались почти все провожающие, все дипломаты. Чувствовалось оживление, слышался какой-то шум.
— Что случилось? Может быть, произошел какой-нибудь инцидент? Какая-нибудь стычка? Или нападение?
Мы подошли и увидели нечто такое, что даже у нас, привыкших к необычным зрелищам, вызвало и любопытство, и удивление. Возле стены стояла стеклянная витрина, в которой лежало несколько плодов манго — желтых, крупных, как дыни, а по обеим сторонам витрины в «почетном карауле» стояли неподвижно, затаив дыхание, вытянувшись по стойке смирно, два солдата. И все стало ясно.
Оказывается, какая-то пакистанская делегация подарила Мао Цзэ-дуну плоды манго, а он в свою очередь распорядился передать их как подарок за особые заслуги одной «рабоче-крестьянской» агитбригаде «идей Мао Цзэ-дуна». И поднялся большой шум. Началась фетишизация плодов. Их поместили в раствор формалина, чтобы сохранить «для поколений», выставили для всеобщего обозрения, из далеких провинций в Пекин приехали специальные делегации, затем плоды разделили и отправили на места для показа, но этого оказалось недостаточно. Изготовили копии и послали в наиболее отдаленные районы, где их ожидали «ликующие» толпы. Среди «ликующих» находились и поэты, которые, разумеется, не остались безучастными к такому событию и воспели его в стихах:
Я рассказывал, что уже на пекинском аэродроме тебя оглушают нестройные, отрывистые звуки песни «Алеет Восток», льющиеся из всех громкоговорителей. В зале ожидания повсюду мраморные бюсты и портреты. Словно принимая эстафету у замолкающих репродукторов, начинает «обстрел» цитатами из произведений Мао и песнями о Мао агитбригада. У выхода из аэропорта возвышается огромная статуя Мао… Вдоль дороги, ведущей в город, расставлены специальные стенды с огромными красными иероглифами — цитатами из произведений Мао. На всех перекрестках дети громко читают цитатник; ограды и стены домов исписаны цитатами; у входа в посольство стоит китаец-милиционер, прижав к груди «красную книжечку» — цитатник «председателя Мао». Культ «председателя Мао» везде и во всем. Сейчас, в начальный период «культурной революции», «большого тайфуна», он принял небывалые масштабы.
А начал зарождаться он еще в яньаньский период.
Но до Яньаня Коммунистической партии Китая пришлось пройти через все «круги ада», преодолевать непреодолимые препятствия, вести бои, отступать и наступать.
Апрель 1949 года. Опубликован Указ Революционного военного совета об учреждении нового, красного знамени для Народно-освободительной армии Китая с золотой звездой и двумя иероглифами в верхнем левом углу: «1 августа». Эта дата считается днем рождения китайской Красной Армии. В ночь на 1 августа 1927 года под руководством коммунистов Чжу Дэ, Хэ Луна и Е Тина восстали два корпуса гоминьдановской армии. Восставшие захватили один из крупных городов Восточного Китая, а затем двинулись на юг, в провинцию Гуандун, известную своими революционными традициями, чтобы соединиться с вооруженными отрядами крестьян и революционными рабочими Кантона. Повстанческая армия пробивается на юг, ведя тяжелые бои с многократно превосходящими силами противника. И хотя Наньчанское восстание потерпело поражение, оно имело весьма важное значение: было положено начало арьергардным боям революции, новому периоду в истории китайской революции — периоду гражданской войны между КПК и гоминьданом. Новый период связан с новой партийной линией. А новая партийная линия была провозглашена на августовском совещании в 1927 году. Отстранив правооппортунистические элементы во главе с генеральным секретарем Чэнь Ду-сю, партия взяла решительный курс на развитие аграрной революции и создание в ходе развертывания вооруженной борьбы собственных вооруженных сил. Новый курс утверждался в обстановке временного спада революционной волны, а также репрессий и террора против партии. Многие партийные работники были убиты, партийные организации, коммунисты вынуждены были уйти в глубокое подполье. Потерпел поражение ряд крестьянских восстаний, вспыхнувших на юге и юго-востоке страны, самым массовым из которых было восстание «Осеннего урожая». Разгромлена Кантонская коммуна.