— А, вы уже завтракаете, Пьер…
— Могу и вам предложить чашку кофе.
— С удовольствием выпью, — тихо отвечает Розмари и опускается на стул.
Она и в самом деле нуждается в чем-нибудь бодрящем, потому что вид у нее довольно-таки усталый, и, что нетрудно заметить, это вовсе не та приятная усталость, которую человек испытывает после успешного завершения какого-то трудного дела.
— У вас весьма измученный вид, дорогая, — замечаю я, подавая ей кофе. — Надеюсь, не после пылких объятий господина Пенефа?
— Пенефа? — произносит она бессильным голосом. — Неужто я, по-вашему, такая неразборчивая…
— …как Флора…
— Да и Флора едва ли согласилась бы лечь с таким. Впрочем, это ее дело. Если хочет — пускай ложится.
Она замолкает, а я больше не проявляю любопытства, и мы какое-то время молча курим и пьем кофе.
— Мне пора катить к своему Бенато, — нарушаю наконец молчание и встаю.
Я должен подняться наверх и взять пиджак, но, странное дело, следом за мною идет по холлу Розмари.
— Вы даже не спрашиваете, где я была?
— Неужели вы до сих пор так и не уяснили, что я не любопытен? И что меня интересуют только рыночные цены, а всякие другие сведения мне безразличны.
— Даже те, которые касаются меня?
— Все, что касается вас… Вы сами об этом расскажете, если сочтете нужным…
И так как она продолжает стоять все с тем же жалким видом, я добавляю:
— Вы же понимаете, дорогая, что откровенность по просьбе не получается.
— У меня такое чувство, что вы вообще не дорожите моей откровенностью, Пьер.
— Напротив. Только у меня такое чувство, что это для вас — нечто совершенно недостижимое.
— Вы не первый раз упрекаете меня в неискренности.
— Просто констатирую. Я не слепой, но и упрекать вас не собираюсь. Полагаю, что у вас есть свои причины…
— Какие причины? Что вы имеете в виду? — спрашивает она, как бы просыпаясь ото сна.
— Прежде всего то, что вы все время лжете… И поскольку она пытается возразить, я успокаивающе поднимаю руку:
— Я же сказал, разве вы не слышали: я вас не упрекаю. Но если вы испытываете потребность разыгрывать комедию перед другими, то меня исключите, чтобы не тратить напрасно силы. Вчера вы, кажется, усвоили, что я вам не конкурент, и это истинная правда. И связываться со мной вам не имеет никакого смысла.
При этих словах я смотрю на часы и собираюсь взойти на лестницу.
— Не конкурент в чем, Пьер? — спрашивает Розмари, и я вижу, как напряглось ее лицо.
— Из-за вас я пропущу встречу с моим славным Бенато… — бормочу я.
— К черту вашего Бенато! — восклицает она. — Скажите: не конкурент в чем?
— На ваш вопрос я мог бы дать точный и исчерпывающий ответ. Но имейте в виду, что в таком случае ваша искренность задним числом не будет стоить ломаного гроша. И тогда уж не рассчитывайте на помощь или доверие с моей стороны.
Она вперяет в меня свои темные глаза.
— А если вы хотите взять меня на пушку? Если вы решительно ничего не знаете, а только пытаетесь что-нибудь выудить у меня?
— Фома неверный… В юбке, — с досадой роняю я. — Ну что ж, представлю вам вещественное доказательство, и вы убедитесь, что кое-что я знаю Но сперва я должен убедиться в вашей искренности… И после того, как повидаюсь с этим славным Бенато.
— К черту вашего Бенато! — снова восклицает она. Потом добавляет, уже другим тоном: — Сварить еще кофе?
Итак, мы сидим в холле на своих обычных местах: она — на диване, закинув ногу на ногу, а я — потонув в стоящем напротив кресле, и перед нами чашки горячего кофе. Сидим, как два бездельника в начале рабочего дня, когда повсеместно вокруг нас вычислительные машины и автоматические кассы уже строчат с предельной скоростью.
— Во-первых, вы никакая не студентка, — говорю я, чтобы помочь ей сделать первый шаг.
— Я студентка, — возражает она. — Пускай только формально. Во всяком случае, я числюсь студенткой.
— Во-вторых, вы находитесь здесь по воле вашего шефа, — добавляю я, чтобы у нее не оставалось сомнений. — А ваш шеф — Тео Грабер. — И, вытянувшись поудобней в кресле, бросаю ей: — Продолжайте.
— Но если вам все известно…
Она замолкает, напряженно глядя мне в лицо, но это напряжение уже не признак недоверия, а скорее изумление.
— Не думаю, что мне известно все, но некоторые важные детали я, пожалуй, знаю.