— Тебе хорошо, — шепотом сказал Ник и, почти стыдясь, добавил: — Честно говоря, я почти не помню его. Я только помню, что у него всегда было хорошее настроение и что он был совсем нестрогим — полная противоположность по сравнению с леди Аристой. А еще у него всегда были карамельки, и от него пахло чем-то специальным.
— Трубочным табаком. Осторожно!
Я едва успела удержать Ника. Мы уже спустились со второго этажа, но по пути на первый нужно было пройти еще пару противных ступенек, которые кошмарно скрипели. Тайные ночные походы в кухню в течение многих лет явно оказали на меня учебный эффект. Мы обошли опасные места и добрались до портрета прапрапрадедушки Хью.
— Окей. Ну что, начнем.
Ник посветил нашему предку в лицо.
— Ужасно, что он назвал свою лошадь Толстая Анни! Она худенькая, а он сам выглядит как откормленный боров с бородой!
— Да, я тоже так считаю.
Я нащупала за рамой задвижку, которая запускала механизм потайной двери. Как обычно в таких случаях, ее немного клинило.
— Все спят, как сытые младенцы. — Ксемериус, запыхавшись, приземлился рядом с нами на ступени. — То есть, все, кроме мистера Бернхарда. Очевидно, он страдает от бессонницы. Но не волнуйся, он нам не помешает: он накрыл стол в кухне, ест холодные сосиски и смотрит фильм с Клинтом Иствудом.
— Очень хорошо.
Как положено, со скрипом картина подалась вперед и открыла проход к нескольким ступеням между стенами, которые через полтора метра заканчивались перед следующей дверью. Эта дверь вела в ванную комнату первого этажа и с другой стороны была замаскирована зеркалом от пола до потолка. Раньше мы часто развлекались, пробегая через проход (нам нравился риск, потому что никогда нельзя было знать, есть ли кто-то как раз в этот момент в ванной), но для чего действительно был задуман этот проход, мы так и не поняли. Может, какому-то нашему предку просто нравилось представление, что он в любой момент может незаметно исчезнуть из тихого местечка.
— И где же коробка, Ксемериус? — спросила я.
— Шлева. Мешду штенами.
В полутьме я не могла разглядеть точно, но мне послышалось, что он ковыряется в зубах.
— «Ксемериус» не так-то легко выговорить, — сказал Ник. — Я его буду называть Ксеми. Или Мери. А можно я достану коробку?
— Она стоит слева, — сказала я.
— Тебя шамого нежя выговорить, — сказал Ксемериус. — Кшеми или Мерри — ага, шейчаш! Я проишхожу из штаринного рода могушественных демонов и наш нажывают…
— Слушай, у тебя что-то во рту?
Ксемериус сплюнул и почмокал.
— Уже нет. Я сожрал голубя, который спал на крыше. Дурацкие перья.
— Ты не можешь есть!
— Ничего не понимаешь, но всегда должна вставить пару слов, — сказал Ксемериус обиженно. — И жалеет для меня одного-единственного голубя.
— Ты не можешь есть голубей, — повторила я. — Ты — призрак.
— Я — демон! Я могу есть всё, что захочу! Однажды я сожрал целого священника. С сутаной и крахмальным воротничком. Что ты смотришь так недоверчиво?
— Смотри лучше, чтобы никто не шел.
— Эй! Ты что, мне не веришь?
Ник уже спустился по ступенькам и светил фонариком на стену.
— Я ничего не вижу.
— Потому что коробка стоит за камнями. В пустой полости, пустая ты голова! — сказал Ксемериус. — И я не вру! Если я говорю, что сожрал голубя, значит я действительно его сожрал.
— Она стоит в пустом пространстве за камнями, — сообщила я Нику.
— Но ни один из них не выглядит расшатанным.
Мой маленький брат присел на корточки и попробовал надавить на стену в разных местах.
— Алло-о-о-о! Я разговариваю с тобой! — сказал Ксемериус. — Ты что, меня игнорируешь, плакса? — Когда я и дальше не сказала ни слова, он не выдержал: — Ну хорошо, это был призрачный голубь. Но это все равно считается.
— Призрачный голубь — не смеши меня. Даже если бы призрачные голуби существовали — а я еще ни одного не видела — ты бы все равно не мог их есть: призраки не могу убивать друг друга.
— Они сидят очень плотно, эти камни, — объяснил Ник.
Ксемериус сердито фыркнул.
— Во-первых, голуби тоже могут иногда решить, что остаются на Земле в виде призраков, черт его знает почему. Может, у них остались еще непогашенные счета с какой-нибудь кошкой. И во-вторых, объясни-ка мне, пожалуйста, как ты можешь отличить призрачного голубя от обыкновенного. А в-третьих: их призрачная жизнь заканчивается, когда я их съедаю. Потому что я не просто призрак, а — сколько раз тебе можно повторять! — демон. Может быть, в вашем мире я и не могу многого сделать, но в мире призраков я по-настоящему важная персона. Когда ты уже это наконец-то поймешь?