Какое-то время он сидел неподвижно, смотрел, слушал и думал. Потом продолжил осмотр земли вокруг трупа. Чуть в стороне валялось старинное одноствольное охотничье ружье-«фроловка». Ржавое. Патронник этой почти антикварной вещицы был пуст, жертва нападения успела выстрелить всего один раз, второго шанса ей дадено не было. А где напарник? Тут можно было только гадать.
«Еще нагадаемся, — невесело спрогнозировал Игорь, — как подопечные соберутся, так и начнется шалман. Или лучше не показывать всем? Ерунда, как это не показывать? Мы одна команда, да и захоронить погибшего надо по-человечески».
Что еще тут есть? Старая шапка-ушанка, свалившаяся либо сбитая с головы… Значит, дело было вечером, горный ветерок холодил мужику голову. Такие шапки по сей день многие берут с собой в тундру. И правильно делают, самое страшное в Путоранах летом-осенью — внезапно выпавший снег. Если нет привычки к современному снаряжению, шапка-ушанка лишней не будет даже летом. Это удобно, надвинул поглубже, уши опустил, и возись с едой или снастями, даже большой и жаркий костер не требуется.
…Карманы на куртке! Преодолев естественное отвращение, Игорь торопливо прохлопал карманы убитого: никаких документов или явных опознавательных меток не нашел. Один боковой карман был начисто оторван и Игорю показалось, что под ним что-то краснеет. Он секунду подумал, потом резко вздохнул, задержал дыхание и легко приподнял останки.
Под курткой краснел приличных размеров гриб — сыроежка. «Тьфу, дьявольщина! Чтоб я еще раз когда-нибудь этих сыроежек отведал, — тут же дал зарок Лапин, которого чудом не стошнило. — Дда ни в жизнь!» Бр-р-р-р! Но на место опустить труп Игорь не успел, заметив еще кое-что…
Рядом с сыроежкой на гладкой моховой поверхности, лежал золотой самородок. Оплавленный, причудливой неправильной формы, с одного боку чуть ноздреватый кусок желтого металла. Несмотря на практику старательства, он никогда не видел золотых самородков. Но сомнений у Лапина не было. Все, казалось бы, становилось на свои места. И место подходящее, и кровавая история присутствовала, им и положено сопровождать вынутые из земли ценности в их пути по миру. Порой совершенно иррационально отстраняющийся от излишних, как ему представлялось, материальных благ, Игорь, человек по-своему религиозный, воспринял находку не как «деньги в металле», а как некий памятный знак. Либо как «передаточный акт», дескать, получай-ка ты, странник, этот природный слиток вместе со всем, что здесь произошло… Разбирайся теперь, любезный.
Вот если бы такой самому найти такой на осыпи или под камнем! Тогда — фарт! Тогда — награда за труд, смело превращай его в деньги и живи сладко. Но в данном случае, как казалось Игорю, самородок можно было воспринимать лишь авансом за невмешательство, своеобразное предупреждение свыше: «Получил? Вот теперь сматывайся, не испытывай судьбу дальше!». Награда за сговорчивость, за понимание своей ненужности этому месту и отказ от грубого вмешательства в непонятные и мистические события?
В руке самородок упрямо тянул кисть вниз, обозначая вес граммов в двести. Интересно, а много это или мало для самородка? Бог его знает… Надо будет потом Майера спросить, а лучше Димку Квеста. Атеист Сержант его поймет, но наверняка предложит «крепко подумать», а вот сугубо капиталистически мыслящий Квест тут же предложит самородок двинуть. В любом случае, Лапин думал, что не продаст его, типа решил… Или он врал сам себе? Семья важней, чем память о приключениях…
Сколько он уже тут сидит? Старатели, поди, закончили первый этап, устали и жрать хотят, как волки. Кстати, и ему перерыв не помешает. Лапин встал, раскинул руки, разминая затекшие плечи, подошел к краю террасы. Ух… Давно уже ущелье обыкновенной горной речки не представало перед ним в такой красоте! Оранжевые краски начали проявляться среди зелени, желтые и белые косы контрастировали с пенными бурунами вокруг черных камней. Особая заполярная синева небес над красными скалами гор Накомякен. Последние ледовые поля стаяли, и лишь вдали на северных склонах белели мелкие пятна останцев — ледничков на плато. Насладись, путник! …И среди этой красоты лежал разодранный кем-то на части труп человека, последний свидетель страшной и необъяснимой истории. Последний ли? «А ведь ты знаешь… Не прячься. Ты знаешь, Лапин, что это такое и кто это сделал…, - сверлила голову тяжелая мысль. — И сам знаешь, и Донцов тебя предупреждал».
— Ну и кто тут очевидец случившегося? Свидетели есть? Живой или мертвый, выходи-говори, не бойся меня, я и сам местный! — это обращение мистика Лапина к кустам и деревьям было произнесено нарочито громко, может даже слишком.
И его услышали.
— Игорь! — отчаянно заголосил кто-то поблизости. — Игорёк!! И-га-а-арёня-я-я!!!
Сержантов голос… Друг орал сверху, из лагеря.
— Ты где?! Бросай всё, срочно беги сюда!!
Что еще могло там произойти?
Когда Лапин, до боли сжав в руках «Сайгу», пулей вылетел наверх, то увидел почти эпическую картинку маслом: вся группа старателей, стояла в ряд чуть подальше от кострища и смотрела на землю, неподвижная и молчаливо-скорбная, как на похоронах.
Издали спросив Майера взглядом, Лапин по его характерному скептическому кивку понял, что, слава богу, новых жертв пока не обнаружено; сам Сержант смотрел вниз хоть и грустно, но без настороженности или тревоги. Лишь плечами пожал, как бы извиняясь: «Видишь ли, тут у нас такая хрень вышла…» А вот на иностранцев было просто страшно смотреть!
Лапин подошел поближе.
С необычным для него, чрезвычайно раздраженным, даже злым выражением лица Юрген Крауф показывал ему на почти круглый плоский камень. Тот самый, отмеченный им еще при осмотре лагеря возле сиденья-каркаса. Тогда Игорь не уделил каменюге какого-либо отдельного внимания — мало ли камней валяется по горным речкам!
Теперь обратил. Камень был только что перевернут. «Немец перевернул» — понял Лапин. На камне была высечена длинная стрелка, точно такая же, как и на предыдущем указателе, найденном ими в каньоне.
— И что? — всё ещё тупя, бессмысленно молвил Лапин, не мог перезагрузиться после увиденного внизу.
— И то, мля! — рявкнул над ухом голос Сержанта. — Герр Юрген указатель нашел! Только хрен ли с него толку, если эти дятлы плиту где-то нашли, потом приволокли сюда и использовали камень чёрт знает сколько, — как поджопник!
«Вот почему у них был деревянный каркас! Они на него красивую плиту укладывали, придурки!» Немец не выдержал, громко и смачно двинул в эфир длиннющую фразу на родном языке. Надо понимать, от души ругался и на «дятлов», и на «строителей» знака. Рита неожиданно для всех попросила у Сержанта сигарету — на такое преступное издевательство над своим здоровьем никто не обратил внимания, даже Майер не осознал, машинально доставая пачку… Софи в чем-то убеждала финна, а тот отрицательно качал головой.
«Действительно, идиотизм какой, — подумал Игорь, — рубить стрелку на том, что так легко можно перенести с места на место! Да ее один человек легко упрёт! Даже если в пещере… А тут — на открытом воздухе. Нашли, сняли и припёрли, рассматривая находку, лишь как чей-то прикол, золото закрыло глаза на всё остальное».
Иностранцы бродили по поляне.
Кстати, ведь надо им будет п о д а т ь картинку… Объяснить, что же тут накопал Лапин.
Отозвав его в сторону и встав рядом, Сержант тихо, почти на ухо обрисовывал товарищу ситуацию:
— Сам видишь, тут у нас вышел полный облом. Первый раз вижу, что бы у наших «гансов» так настроение рухнуло. Они уже почти плюнули на конспирацию и сразу же сообщили о всех возможных перспективах. В общем, Игорёк, шанс остается всего один… Последний «маяк», о котором они что-то знают, стоит на севере от Пясино, на речке Половинке. Объект расположен возле озера Муксунах, точные координаты не сказали, да пока и не нужно. Я не сомневаюсь, что где-то внутри или вокруг плато и еще «стрелки» имеются, но поди их вычисли…