– Часто ли вы с супругой проводите уик-энд не вместе? – спрашивает Кенворд, уставившись в свои записи.
Нужно ступать осторожно, – напоминает себе Арчи. Любой вопрос может обернуться шагом к западне.
– Когда того требуют обстоятельства.
– Это не ответ на мой вопрос, сэр.
– Я вам ответил, заместитель главного констебля. – Не успевают эти резкие слова слететь с его уст, как Арчи уже сожалеет о них. Он понимает, что человек, обеспокоенный судьбой своей жены, отчаянно пытается ее разыскать и неразумно напускаться на полисмена, задающего рутинные вопросы. Такой человек охотно отвечает на все вопросы без исключения. Что теперь думает о нем этот констебль? Арчи подозревает, что Кенворд проницательнее, чем может показаться по его помятому виду.
Глаза Кенворда сужаются, он открывает рот, и губы образуют кольцо, которое будет обрамлять следующий вопрос. Но вопрос так и не успевает прозвучать – мешает шум распахнувшейся двери. К офицеру подбегает молодой полицейский и что-то шепчет ему на ухо.
Констебль с неожиданным проворством вскакивает на ноги.
– Извините, сэр, я должен на минуту отлучиться. Появилось новое обстоятельство.
У Арчи внутри все переворачивается. Что, ради всего святого, им удалось так быстро обнаружить? Он идет следом за полицейскими в прихожую.
– Что такое? Что случилось?
– Я дам вам знать, как только лично все выясню, – откликается Кенворд через плечо. – А пока прошу оставаться здесь.
Арчи замедляет шаг и, лишившись возможности действовать, начинает паниковать. Он поворачивается в надежде вернуться под защитную сень кабинета и стараясь взять себя в руки, но в коридоре наталкивается на Шарлотту. Темноволосая гувернантка-секретарь с короткой – модной, но не идущей ей – стрижкой несет чайный поднос с остатками завтрака, который ела, очевидно, его дочь.
– Мисс Розалинда справлялась о вас, сэр, – произносит она извиняющимся тоном.
– Ей что-нибудь известно о нашей ситуации?
– Нет, сэр. Но даже ребенок понимает, что если по дому рыщет полиция, то что-то не в порядке.
– Пусть пока все так и остается. Я скоро наведаюсь к ней в детскую.
Ее голос, обычно бодрый и энергичный, на сей раз звучит с запинкой:
– Вы… вы нашли письмо, сэр?
– Какое письмо? – Арчи изображает саму невинность, молясь про себя, что он недопонял Шарлотту. Что она говорит о каком-то другом письме.
– От хозяйки. На столе в прихожей. Я видела его там вчера вечером, когда вернулась из Лондона, но не стала брать, оставила для вас.
– Ах, это! – Он делает вид, будто только сейчас понял, о чем речь. – Ведь ты же не упоминала о нем полиции? Оно не имеет никакого отношения к… – он жестом обводит дом, – ко всему этому.
– Н-нет, – отвечает она.
Он машинально берет ее под локоть и сжимает немного сильнее, чем собирался.
– Молодец.
Шарлотта тихонько вскрикивает, и он отпускает ее руку.
– Прости. Это все от волнения, – извиняется он.
– Само собой, вы волнуетесь, сэр. – Она потирает руку, но дает понять, что прощает его. – По правде говоря, я сейчас думаю, но не могу вспомнить наверняка, упоминала ли я о нем. Утро прошло как в тумане – тут и с полицией приходится иметь дело, и Розалинда все время спрашивает про маму. О письме никому не говорить?
С одной стороны, ему не хочется, чтобы у Шарлотты сложилось ложное впечатление, которое через нее может невольно передаться другим, но он не может рисковать утечкой информации. Несложно догадаться, к какому выводу придут полицейские, узнав, что пропавшая женщина оставила своему мужу письмо, которое этот самый муж впоследствии сжег. Напрашивается лишь один возможный вывод.
Но как представить это Шарлотте, чтобы получить желаемый результат? Можно, конечно, приказать ей молчать, но вдруг она сообщит о его требовании полицейским? Последствия страшно даже вообразить. Или, может, стоит замаскировать приказ под просьбу? Создать видимость выбора?
– Я не хочу диктовать тебе, Шарлотта, но, думаю, правильнее было бы позволить констеблю сосредоточиться на более важных вещах – поисках хозяйки. Как считаешь?
Шарлотта опускает взгляд на поднос у нее в руках и без энтузиазма соглашается:
– Как вам будет угодно, сэр.
Он готов разрыдаться от облегчения, но ему удается сохранить внешнее спокойствие.
– Умница. К тому же в письме речь шла об одном нашем с супругой личном деле, имевшем место еще до вчерашних событий. И это письмо по сути не проливает свет на то, где ее искать.