– Ага! – Морщинка на лбу Розалинды расправляется. В этом объяснении есть смысл. Агата, бывало, импульсивно срывалась с места и уезжала из Стайлза ради работы над романом, оставляя Розалинду в заботливых руках Шарлотты, ну и в его руках отчасти тоже. – И всё?
– И всё, – кивает он.
– Ладно, – удовлетворенно произносит Розалинда. Она встает, разглаживая складки на отутюженном матросском фартуке, предусмотрительно надетом на нее Шарлоттой, и Арчи, почти физически ощущая в тот момент внезапную душевную боль, говорит себе, что никогда ни за что на свете не отдаст своего ребенка.
Глава 9
Рукопись
31 декабря 1912 г.
Эшфилд, Торки, Англия
– Этому лейтенанту Кристи обязательно сопровождать тебя с подругами? – спросила мама, когда я уже почти выходила из дома. – Новый год – все-таки семейный праздник, его встречают с родными и близкими друзьями, а не с новыми знакомыми. Если, конечно… – она сделала паузу, – он и впрямь лишь новый знакомый, как ты все время твердишь.
Это что, проверка? Еще во время недавней беседы с Мадж я заподозрила, что мама не без ума от моего с ним общения, и после того ноябрьского спора все становилось только хуже. Поначалу я приписывала ее отношение тому, что «этот молодой человек» – он же «этот лейтенант Кристи» – почти такой же нищий, как и я сама. Но потом ее бесконечные колкости по поводу его неопытности, его недоразвитых чувств, его слишком смазливого лица приводили меня в недоумение, и я никак не могла взять в толк, откуда она все это берет, – не считая, конечно, его очевидной внешней привлекательности. Мне было понятно ее желание, чтобы я оставалась верной доброму, нежному Реджи, с которым, по ее мнению, меня ожидало счастье, но разве можно этим оправдать столь открытую недоброжелательность?
– Мама, его пригласила не я. Когда мы придем в бальный зал, он уже будет там, – сказала я, залезая в пальто. – Сейчас уже слишком поздно менять планы.
– Он даже не соблаговолил привезти тебя на бал. – В ее тихом голосе отчетливо звучат громкие нотки разочарования. – Едва ли такое поведение приличествует джентльмену.
– Мамочка, до того места, где бал, куда ближе от его казарм, чем от Эшфилда. Он предлагал заехать за мной, но я настояла, что мы встретимся там, – принялась я оправдывать Арчи. Какое бы будущее нас ни ожидало, мне не хотелось подливать масло в огонь маминой антипатии. А для нее важнее всего на свете, чтобы мужчина вел себя как джентльмен, а женщина, в свою очередь, – как леди.
Пока мы с мамой обнимались и прощались, обмениваясь новогодними пожеланиями, я размышляла о том, какие разные мы с Мадж. В отличие от сестры, которая к вопросам брака подходила стратегически, я намеревалась выйти замуж по любви, а в своей любви к Реджи я была не так уж уверена. Когда моей рассудительной старшей сестре – с ее претензиями на писательский дар и мощным обаянием – настала пора выбирать, у нее была масса ухажеров. И она выбрала замкнутого, почти угрюмого Джеймса Уоттса, который – кто бы мог подумать! – обладал бо2льшим состоянием, чем все прочие женихи, и готовился унаследовать Эбни-холл. Я чувствовала, что она восхищается Джимми, что он ей нравится, – и он был хорошим парнем, всегда добрым ко мне, – но я часто задавалась вопросом, есть ли там настоящая страсть, которая мне представлялась необходимым условием для брака. Я-то была исполнена решимости найти именно такую любовь. Я поймала себя на том, что после знакомства с Арчи стала убирать в ящик стола письма от Реджи, – мол, прочту потом, когда буду посвободнее, но они так и оставались там, – а ведь раньше я сломя голову неслась с очередным письмом в спальню, чтобы поскорее прочесть его наедине с собой. Едва ли такое поведение можно считать приметой любви. В то время как с Арчи все было по-иному: я ловила себя на постоянных мыслях о нем, на мечтах о том, как хорошо бы в новом году нам быть вместе неделями напролет.
Напольные часы в дальнем конце бального зала показывали без четверти полночь. Я ожидала, что в эти минуты буду в центре веселого праздничного вихря предвкушать первые удары часов, знаменующие начало 1913 года. Но вместо этого – пока мои подруги танцевали уанстеп под «Новый рэг» Скотта Джоплина – мы с Арчи молча сидели на скамейке.
Я не знала, что и думать. Арчи был в дурном настроении с самого начала, а теперь, когда стрелка приближалась к полуночи, помрачнел еще больше. На любую мою попытку заговорить – даже на его излюбленные спортивные темы, – он отвечал невпопад, будто я спрашиваю его о чем-то другом. А когда Нэн осмелилась завязать с ним беседу, он и вовсе ограничился лишь односложными ответами. За два с половиной месяца нашего знакомства я уже успела привыкнуть к его периодическим приступам молчаливой рефлексии, но сегодняшнее поведение – такое я видела впервые. Может, я сделала что-то не так? Может, он – не тот человек, каким казался?