Эжен, потеряв над собой контроль, упал с двухметровой высоты, но его подхватило что – то мягкое, но холодное и склизкое.
- Нет! – рявкнул вдруг профессор.
Эжен, сквозь боль и туман, возникший в голове из – за неизвестно яда, услышал знакомую тихую мелодию, которая теперь пробивалась в его сознание сквозь громкое шипение множества змей.
Парню на мгновение показалось, что его схватила та самая змея, которую он сам создал для экипажа «Аквамарина», однако через пару секунд и шипение, и шум вокруг пропали. Он погрузился во мрак и уже не помнил, как в особняке Эльвисария прогремел взрыв и стекло куполообразного потолка усыпало мелкими осколками зал.
ГЛАВА 20
Я вернулся…
Будучи на «Аквамарине» ребята собрались в кабинете Захара, который сидел мрачный и злой. Его пальцы были сплетены и он смотрел словно бы сквозь них и видел выход из сложившейся ситуации. По его столу постоянно перемещались с одного края на другой цветные шарики, в которых Настя видела быстро меняющиеся сюжеты и картинки.
Герман мерил шагами комнату и, ни на кого не смотря, думал о чем – то своем. Нередко он порывался в ангары, к еще целым стелларам, но Захар закрывал перед его носом двери и парень успокаивался.
- Это все ты виновата! – крикнула Полина.
Она вдруг накинулась на Настю, не выдержав двухчасовой пытки молчания. Девушка схватила Настю за ворот кофты и повалила на пол. Ее глаза стали безумными, а пальцы сжали ткань так сильно, что костяшки пальцев побелели.
- Если бы ты в ту ночь не убежала!.. Зар… он… бы… Был здоров и не пришлось бы никуда лететь! Дрянь!
- Успокойся! Прошу!
Герман попытался разъединить девушек, но в этот момент Настя, которой надоело терпеть Полину, схватила ее за волосы и они сцепились не на жизнь, а насмерть. Полина укусила руку девочки, а Настя в ответ ударила ее по лицу, оставив три царапины на щеке амбера.
- Да вы что, с ума сошли?! – крикнул Герман.
Он вытянул над девушками руки и в следующую же секунду обе оказались запертыми в цифровую сетку. Она накрыла их и Полина с Настей оказались под ней, словно две рыбы, попавшие в сети рыбака.
В этот момент Захар встал и, посмотрев зло на ребят, взмахнул рукой. Сеть пропала, а Настя и Полина отлетели друг от друга, оказавшись у разных стен комнаты. Между ними встал Герман, чтобы не началась новая потасовка.
- Я вижу, что вы не сработаетесь, - сказал спокойно Захар, глядя на Настю. – Тогда… Герман!
Парень вздрогнул и посмотрел на Степанова со страхом.
- Как лидер, решай, кто важнее для команды: Анастасия или Полина?
- Они обе…
- Лишь одна! – поторопил Захар, желая услышать ответ.
Герман впервые в жизни посмотрел на Настю ненавидящим взглядом. Он и раньше смотрел на нее неодобрительно, но сейчас неприязнь и отторжение всего ее естества исходило из сердца парня.
Однако его вердикт был неожиданным для всех:
- Я выбираю ее…
Он указал пальцем на Настю, вжавшуюся в стену от страха перед Германом. Парень не посмотрел даже на нее, а ткнул пальцем словно в понравившуюся игрушку.
И вдруг все услышали всхлип.
Ребята посмотрели по сторонам и вдруг их взгляды встретились со слезами Полины. Она сидела на полу и ее руки сжимали кожаную куртку, которую девушка всегда и везде носила.
- Полина… я… Я все тебе объясню! – пообещал парень, уже не зная, за какую ниточку хвататься, что самому уцелеть.
- Предатель! Ненавижу!
Она вдруг вскочила на ноги и ударила Германа по щеке, оставив красные следы от пальцев. После чего убежала из комнаты и за ней зарылись двери, а Настя, встав, решила также удалиться, но Герман задержал ее, схватив за руку.
Он приставил ее к стене и, сжав до боли плечи девочки, посмотрел зло ей в глаза.
- Если ты не оправдаешь моего доверия, я лично убью тебя!
Он толкнул ее и Настя упала на небольшой черный диван, на котором до этого лежали несколько разноцветных шариков. Они, увидев, что тело девочки падает прямо на них, скатились на пол и разбежались по комнате. Лишь один остался около нее.
Герман подошел к Захару и мужчина, отойдя вместе с ним к окну, о чем – то заговорили. Аккерман постоянно переходил на повышенные тона, но Захар терпел и отвечал более чем спокойно и четко, а иногда и утверждал что – то, причем стоял на своем очень жестко.
Настя же, поняв, что о ней забыли, подняла шарик.
Внутри оказалось розово – золотое облако с белыми пылинками, похожими на хлопья снега. И вдруг она осознала, что это закат. Вон, за облаками проскальзывают лучи солнца, окрашивая пространство в нежные тона и даря спокойствие душе…
- Эй! Ты уснула?
Настя вздрогнула и обернулась.
Около нее появился Михаэль. Настя тут же подметила, что парень бледен и расстроен. На его руках и скулах видны синяки и царапины. Некоторые до сих пор не зажили.
- Это что?! – испугалась она, забыв моментально об обиде на призрака.
- Это? – уточнил парень, проведя рукой по царапине на щеке. – Да так, ничего… С Полиной снова не сошлись во мнениях.
- Лучше не перечь ей, - посоветовала Настя. – А не то рискуешь стать для нее отдушиной.
- Ничего, я привык, - удрученно усмехнулся Михаэль, мня свою кофту. – Послушай, - он поднял глаза на Настю, - я знаю, что уже предал тебя, но вес же… ты сможешь принять меня?
- Обратно? – уточнила девочка, - Ты хочешь…
- Я хочу служить тебе больше, чем Полине, - заявил Михаэль. – И плевать мне, что ты не до конца сняла с меня оковы! Ты подарила мне хотя бы какую – то свободу, а что сделала эта Полина?! Ничего!..
- Ни слова больше, - улыбнулась девочка, не в силах выразить, как она рада видеть парня. – А знаешь, я скучала по тебе…
- Не переживай, - он встал и, гордо выпрямив спину, протянул ей руку, - теперь я никуда не уйду, а буду всегда при тебе. Пойдем в комнату?
- Да! – восторженно воскликнула она.
Герман и Захар только сейчас обратили на нее внимание и увидели, что Настя разговаривает с кем – то или чем – то невидимым. Захар не придал этому значения, ведь знал, кто им прислуживает в столовой, а Герману даже стало интересно, с кем это успела подружиться Аня…
Уже в комнате он, достав свою флейту, посмотрел на ее великолепный металлический блеск и вздохнул. Тетрадка с нотами лежала у него на кровати и парень, открыв ее на «Капели чувств», заиграл зиму, хотя на дворе был конец лета.
Флейта отозвалась грустным голосом, в котором сам парень иногда слышал завывание метели и вой вьюги. Он видел воочию, как кружились в ночном небе снежинки и как холодный месяц бросал на мостовые старинного города свой одинокий луч света…
Однако стоило дойти до середины, которую он сам и сочинил, как Герман начинал винить себя за нее. Сердце произведения не было похоже ни на начало, ни на конец. Оно было особенным, словно парень жил в тот момент в другом мире и другой жизнью, будто бы в его разуме строились иные картины восприятия мира… Но спустя шесть тактов пронзительных криков флейты, она затухала и звучала « pianissimo »…