– А кто автор? – спросила мать.
– Не знаю. Какой-то Анри Пик. На обложке написано, что он родом из Крозона. Наверно, его легко будет найти.
– Это имя мне что-то говорит… – промолвил отец. – Уж не тот ли это человек, который долгие годы держал там пиццерию?
Молодые люди пристально смотрели на Жерара. Он высказывался только в тех случаях, когда был уверен в своей правоте. Его гипотеза казалась невероятной, но разве вся эта история не была таковой?!
На следующий день мать Дельфины тоже прочла роман. Она сказала, что история красивая и написана вполне доходчиво, потом добавила, обращаясь к дочери:
– Ты права, от нее исходит трагическая сила, благодаря параллели с агонией Пушкина. А я и не знала о том, как он погиб.
– Пушкин почти неизвестен во Франции, – заметила Дельфина.
– Это ужасно – такая бессмысленная гибель…
Фабьенн собралась было порассуждать о русском поэте и его агонии, но Дельфина прервала мать: ей хотелось поговорить об авторе романа. Она думала о нем всю ночь. Кто мог написать такую книгу, не выдав себя?
Отыскать следы таинственного писателя оказалось совсем нетрудно. Набрав имя в Интернете, Фредерик наткнулся на траурное объявление: Анри Пик умер два года назад. Значит, он уже никогда не узнает, что его книга нашла таких восторженных читателей, а в их числе и издательницу.
«Нужно разыскать его родных», – решила Дельфина. В справочнике значились имена жены и дочери Пика. Его вдова жила в Крозоне, адрес был указан в том же справочнике. Словом, расследование оказалось несложным.
Мадлен Пик недавно исполнилось восемьдесят лет; после смерти мужа она жила одна. Супруги владели пиццерией более сорока лет. Анри стоял у плиты, она обслуживала посетителей. И вся их жизнь была подчинена ритму работы в этом заведении. Выход на пенсию стал для супругов подлинным несчастьем. Но старость брала свое, силы убывали. Вдобавок Анри перенес инфаркт.
Ему поневоле пришлось продать пиццерию. Иногда он возвращался туда – уже как обычный посетитель. Он признался Мадлен, что в такие моменты чувствует себя разведенным мужем, который следит за бывшей женой с ее новым супругом. В последние месяцы жизни он совсем помрачнел, от всего отрешился, ничто его больше не интересовало. Мадлен, которая всегда была более общительной и жизнелюбивой, могла только беспомощно наблюдать за надвигавшейся трагедией. Анри Пик умер в своей постели, через несколько дней после того, как долго бродил под дождем, – трудно сказать, было ли это формой самоубийства, замаскированного под неосторожность. На смертном ложе он выглядел умиротворенным.
Теперь Мадлен проводила почти все время в одиночестве, но при этом никогда не скучала. Иногда занималась вышиванием, – прежде она находила это занятие нелепым, но со временем пристрастилась. Вот и теперь она делала последние стежки на салфетке, как вдруг позвонили в дверь.
Мадлен отворила, не спросив, кто там, чем удивила Фредерика. Видимо, в этих краях не ведали страха перед злоумышленниками.
– Здравствуйте! Извините за беспокойство… Вы мадам Пик?
– Ну да, вроде как бы и я.
– А вашего мужа звали Анри Пик?
– Ну да, так его и звали, пока был жив.
– А я Дельфина Десперо. Не знаю, может, вы знакомы с моими родителями? Они живут в Морга.
– Ну, может, и знакома. У нас в пиццерии столько всякого народу перебывало. Но твоя фамилия мне что-то говорит. Ты, случайно, не та девочка с косичками, что ездила на красном велосипеде?
– …
Дельфина прямо онемела: как эта старая женщина могла запомнить такие подробности? И ведь все верно. На какой-то миг она даже перевоплотилась в ту девчонку с косичками, гонявшую на красном велике.
Они вошли в гостиную. Тишину нарушало только громкое тиканье стенных часов, бесцеремонно напоминавших о себе. Мадлен, видимо, так привыкла к нему, что уже и не замечала: эти щелчки, отмечавшие секунду за секундой, стали для нее обыденным звуковым фоном. Многочисленные безделушки, расставленные по всей комнате, придавали ей сходство с магазинчиком бретонских сувениров – в этом доме все дышало Бретанью, и только ею, – хозяева явно не признавали путешествий в другие края. Когда Дельфина спросила у старухи, бывала ли она в Париже, ответ прозвучал неожиданно хлестко:
– Да уж, как-то разок съездила. Это ад кромешный! Народу уйма, суета, вонь. А уж эта хваленая Эйфелева башня… и с чего из-за нее такой переполох, понять не могу.
– …
– Выпьете чего-нибудь? – предложила Мадлен.
– Да, спасибо, с удовольствием.