Мерилен притворилась, будто рассержена.
— Это верно, мне опять выписали штраф, хотя у меня и дипломатический номер.
— Я тоже вынужден оштрафовать вас.
Мерилен тотчас оставила шутливый тон. Контатти достал из кармана бланк штрафной квитанции и протянул ей.
Послание, написанное печатными буквами, гласило: «Пусть благородный поляк вручит свои верительные грамоты представительнице Ирландской Республики».
Прочитав это, Мерилен не улыбнулась, только рука ее почти непроизвольно опустилась в сумку, чтобы проверить, работает ли магнитофон.
— Означает ли это, что Рудинский должен прийти ко мне домой и ждать ваших указаний?
Контатти, отпив чаю, кивнул. И таким образом избежал ее взгляда.
— Мне не нравится моя роль, — решительно заявила Мерилен. — Почему выбрали именно меня?
Контатти выглядел спокойным.
— Потому что я сам не могу явиться на встречу с ним, это очевидно. Потому что телефон и дом Рудинского контролируются полицией. Вы не знали этого? Ладно, не говорите, что не знакомы с капитаном Коссини.
— Он приходил в посольство.
— А теперь послушайте меня внимательно, Мерилен. Мы выбрали вас, потому что необходимо, чтобы посредник был человеком во всех отношениях весьма далеким от похищения. Вы ведь не принимали никакого участия в разработке этой операции.
— Надо полагать.
— Нам нужен человек, знакомый с Рудинским и в то же время ни в чем не подозреваемый. Человек, который мог бы контролировать его действия и точно сообщить нам, исполнит он наши указания или задумал какой-нибудь катастрофический финт. Лучше вас этого не сделает никто. Вам не кажутся убедительными эти доводы?
— Слишком, если учесть, насколько это рискованно для меня.
— Почему же рискованно? — удивился Контатти. — В самом худшем случае, то есть если даже наш джентльмен, будучи арестованным, назовет ваше имя, вам не придется говорить ничего другого, кроме правды, нет, пожалуй, поправлюсь — ничего, кроме некоторой части правды. Вам придется сказать, что похитители, неизвестные разумеется, заставили вас как подругу Рудинского или свидетеля похищения передать ему их послания и что вы не могли отказаться, дабы не подвергать риску жизнь девочки.
— И все?
— Вам поверят, и у вас не будет никаких проблем. Кстати, постарайтесь сохранить эти штрафные квитанции, они — доказательства в вашу пользу. В любом случае наша служба гарантирует вам самую эффективную защиту. Это само собой разумеется.
— Вы забываете, что допрашивать меня будет Уэйн, то есть ЦРУ. Мое участие в деле, пусть даже случайное и оправданное, обозначит след английского посольства, на которое я работаю, вернее, мы работаем. Смешное совпадение, не так ли?
— ЦРУ важно заполучить Хагена. Не думаю, что оно станет слишком оплакивать возможную кончину Форста. С другой стороны, мы решительно опровергнем любое подозрение на наш счет: дадим мистеру Уэйну указания, которые направят его на ложный след. Повторяю вам: можете говорить даже все.
— Все?
Контатти улыбнулся:
— Но ни слова обо мне, прошу вас.
— Вы полагаете, мне удастся не выдать себя?
— Конечно. Притворство — одно из основных свойств человека.
— У вас это свойство выражено особенно ярко.
— У меня? — Контатти неожиданно сделался серьезным. Мерилен удивилась, что он помрачнел, но он тут же взял себя в руки и снова заговорил спокойно: — Притворство имеет одну особенность. Хорошую или плохую — это другой вопрос. Оно в любую минуту может прекратиться. Внезапно ломается внутри какой-то механизм, и нас охватывает нестерпимое желание жить в абсолютной правде. Какое безумие! — Он поднялся и оставил на столе деньги для официанта. — Но какова эта правда? Где она? Когда появляется такое желание, лучше всего сменить ремесло.
Голос его звучал искренно. Он улыбнулся, приветливым жестом попрощался с Мерилен и ушел.
Мерилен выключила магнитофон и проводила его взглядом: смешавшись с толпой прохожих, он остановился у светофора. Тогда она достала «поляроид» Уэйна, прошла к своей машине и, сев в нее, сделала несколько снимков: Контатти смотрит вверх на светофор, оборачивается в сторону кафе, стоит, о чем-то задумавшись, собирается переходить улицу.