Но Варвара Филипповна пошла еще дальше – она устроила пансионат для фронтовиков в лесном имении, где к услугам выздоравливающих был свежий воздух, целительные родники, парное молоко, натуральная пища и медицинская помощь опытного сельского эскулапа.
Реализация столь благородного замысла потребовала титанических усилий, причем проявлять эти усилия пришлось в основном в кабинетах начальства, добиваясь разрешений и согласований, – земские власти во многих местах противились устройству частных военных санаториев, опасаясь, что фронтовики со скуки начнут бесчинствовать и управы в сельской местности вдали от гарнизонной гауптвахты на них не найдется.
Князь Трубецкой, например, мечтавший устроить санаторий в собственном калужском имении, где можно было бы разместить до ста выздоравливающих, получил на свое прошение отказ, где было объявлено: «слишком опасно оставлять в деревне без начальства и без дисциплины большую, праздную толпу людей».
Князь быстро сдался, но такую инициативную даму, как госпожа Здравомыслова, одним отказом с пути было не свернуть – она вновь и вновь подавала прошения, добивалась аудиенции у высоких начальников, убеждала и уговаривала, скандалила и молила и сумела-таки добиться своего.
– Не каждый раненый может по тем или иным причинам использовать положенный ему отпуск, чтобы уехать на поправку домой к семье, – говаривала Варвара Филипповна. – Среди военных есть одинокие неустроенные люди, юноши-сироты, вдовцы, жители оккупированных губерний, наконец… И наш долг помочь таким людям, честно воевавшим и проливавшим кровь за отечество, встать после ранения на ноги! Ведь позаботиться о них некому!
К нуждам фронтовиков почтенная вдова относилась более чем неравнодушно – оба ее сына находились в действующей армии. (Впрочем, с недавних пор я стала подозревать в обширной благотворительной деятельности Варвары Филипповны изрядную толику эгоизма, как ни странно это звучит. Конечно, она делала людям много добра, но небескорыстно – ей всегда требовалась благодарность. И чем более горячими будут проявления благодарности, тем лучше. Почтенная вдова никому не позволяла забыть, как его облагодетельствовала…)
Расстелив на полу гостиной огромную подробную карту Московской губернии, я на четвереньках поползла на северо-восток и без труда установила, что Гиреево, где наша милая тетушка подвизается на ниве помощи ближним, и Привольное, где предается скорби молодая вдова, разделяют всего несколько верст.
Ну что ж, для начала я предложу свою помощь Варваре Филипповне, ей она будет нелишней. И уж где-где, а в Гиреево мне точно не откажут в гостеприимстве. А оттуда по-соседски проще будет нанести необременительный визит в Привольное и посмотреть на месте, как живет Аня Чигарева, как она справляется с постигшим ее горем и не пали ли первые зерна безумия на ее и без того склонный к тоске и унынию разум.
Мой дражайший супруг как раз собирался в очередную длительную поездку по местам дислокации наших войск (по здоровью не подлежащий призыву, Михаил, как настоящий мужчина, не пожелал оставаться в стороне от войны, вступил в Союз городов, преобразовавшийся с течением времени в какой-то загадочный военизированный «Земгор», занялся военными поставками и постоянно пропадал где-то вблизи линии фронта, разрывая мое сердце).
Я все время была на нервах, представляя, как мой любимый супруг, внезапно оказавшись в эпицентре сражения, спонтанно вступит в бой с прорвавшимися частями немцев и примется валить супостата в рукопашной, рискуя собственной жизнью.
Боясь его потерять, я, моля о заступничестве у Господа, даже собиралась дать какой-нибудь обет, но в голову не пришло ничего подходящего, и я обошлась без пустых обещаний, уповая на силу молитв и бескорыстную доброту Всевышнего.
Пожалуй, поездка в Гиреево с благой целью помощи ближним отвлечет меня от излишней тревоги и поможет немного развеяться. Да и неотложных дел, из-за которых я не смогла бы оставить Первопрестольную, у меня сейчас не было.
Даже мое любимое детище – парфюмерная фабрика, выстроенная несколько лет назад, вполне могла нынче обойтись без хозяйского пригляда. Производство духов, одеколонов и туалетной воды приходилось неуклонно сокращать – спирт с начала войны превратился в жгучий дефицит, закупаемые за границей ароматические масла и другие компоненты парфюмерной продукции из-за повсеместно ведущихся военных действий попадали в Россию кружным путем, нерегулярно и в малых количествах, хорошие химики были призваны в армию и налаживали на военных заводах выпуск боевых отравляющих веществ…
Удержаться со своей фабрикой на плаву мне удавалось только благодаря увеличению выпуска простого мыла, поставляемого для нужд армии и тыловых госпиталей. Но процесс мыловарения в отличие от процесса создания нового парфюмерного аромата настолько лишен всякой романтики, так прозаичен, что мне и в голову не приходило дневать и ночевать на фабрике, наблюдая за кипящими котлами с мылом.
Для этого есть управляющий на хорошем жалованье. А для меня жизнь – нечто большее, чем просто погоня за деньгами.
Списавшись с Варварой Филипповной, я, как и ожидала, получила от нее восторженное приглашение – меня-де сам Бог посылает в Гиреево, ибо почтенной вдове необходимо уехать по срочным делам, и она как раз собиралась умолять меня присмотреть недельку-другую за домом, а главное – за лечебницей для фронтовиков, такое дело ведь на произвол судьбы не бросишь…
Не скажу, что ближайшие недели обещали мне много приятного, но чувство долга позвало меня в дорогу.
На следующий день, ближе к вечеру, я подъезжала по лесной дороге к гиреевской усадьбе. Варвара Филипповна, встретившая меня на станции, уже в экипаже принялась давать различные хозяйственные наставления:
– Леля, дорогая, я так рада, что вы откликнулись на мою просьбу о помощи, ведь на вас смело можно во всем положиться. Пожалуйста, следите, чтобы в меню для раненых включали побольше молочной пищи и овощей, им нужно здоровое питание. Доктор посещает нас раз в два-три дня, и если он выпишет какие-то лекарства, сразу же отправляйте кучера с рецептами в город, в аптеку. Кучер у нас с ленцой, ему обо всем нужно напоминать по пять раз, иначе раненые останутся без медикаментов… Текущими медицинскими делами занимаются две квалифицированные сестры милосердия, но за ними тоже приходится следить. Главным образом, чтобы не позволяли себе излишних вольностей с пациентами, ну вы меня понимаете… Здесь не место для амурных интрижек. Дисциплина прежде всего! Девушек следует муштровать, чтобы не слишком распускались.
Я потихоньку вздохнула. Нет уж, подобную миссию я на себя не возьму. Варвара Филипповна, между тем, продолжала:
– Стирки у нас теперь очень много, но, пожалуйста, дорогая моя, не сочтите за труд, отдавая белье прачкам, делайте опись, а потом принимайте белье по счету, особенно мелкие предметы – полотенца, сорочки, салфетки. Прачки вечно все теряют и путают, обязательно чего-нибудь недосчитаешься.
В тон своим просьбам почтенная вдова так энергично кивала головой, что казалось – перья из ее шляпки вот-вот разлетятся в разные стороны. Голову Варвары Филипповны украшало одно из тех затейливых «вороньих гнезд», которые обычно стоят уйму денег.
Вообще облик тетушки претерпел ряд существенных изменений с тех пор, как состоялось наше знакомство. Варвара Филипповна сделала все возможное, чтобы придать себе побольше респектабельности. На пальцах сверкали кольца, замысловатая прическа требовала как минимум три валика для волос. Шикарный покрой ее шелкового платья явно был призван скрыть некоторые излишества в области талии, хотя, боюсь, тут усилия милой тетушки оказались тщетными.
И все же я от души порадовалась, что те времена, когда Варвара Филипповна страдала от благородной бедности и вынуждена была носить блузки цвета вчерашней овсянки, украшенные художественной штопкой, прошли безвозвратно…