— Разрешите войти? — майор привычно сидел за массивным рабочим столом, заваленным бумагами, и смолил свой любимый «Космос».
— Заходи, Камышев, — не глядя на него, начальник махнул рукой. — Садись. Чаю будешь?
— Не откажусь, — осторожно ответил Валерий, несколько сбитый с толку.
— Тогда, вон, бери стакан и организуй сам себе по-быстренькому, — Антонов все еще не отрывался от содержимого пухлой папки, разложенной на столе. Камышев попытался заглянуть в нее, чтобы хоть примерно представлять, во что ему предстоит вляпаться, но ни за что не зацепился. Также Валерий ждал, пока майор оторвется от изучения бумаг, но тот упорно не поднимал головы, и молодой следователь не мог оценить степень его озабоченности. А ведь от этого напрямую зависело его, Камышева, задание.
Он подошел к засаленной тумбочке, на которой приютилась переносная конфорка с закоптившимся чайником, банка с сахаром и вскрытая пачка с нарисованным слоном. Сыпанув в граненый стакан пару ложек остро пахнущей стружки и столько же сахара, следователь залил тару кипятком. Затем осторожно вернулся на стул и присел, держа в правой руке обжигающий стакан, источающий терпкие ароматы.
— Скажи мне, Камышев, ты в партии? — неожиданно спросил Антонов.
— Никак нет, товарищ майор, — ответил Валерий. Заявку он подал еще в мае, но в горкоме по-прежнему тянули, и оставался молодой следователь беспартийным.
— Понятно, — неопределенно отреагировал майор. — Впрочем, не в этом суть. Тут просто чертовщина какая-то творится. Коллеги из Андроповска прислали запрос, говорят, обстановка нервная, без нас никак не обойтись.
Камышев осторожно кивнул. Андроповск был небольшим райцентром на юге области, население тысяч пятьдесят, как в Торжке. Его переименовали в честь умершего генсека, а прежнее историческое название — Любгород — возвращать не торопились. Городок был тихим, и уровень преступности соответствующим. Но если от местных органов пришла просьба о содействии, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Неужели маньяк?
— Люди там пропадают, Валера, — майор словно бы дал Камышеву время подумать и лишь спустя томительную минуту наконец-то посмотрел на подчиненного, начав объяснять суть «нервной обстановки».
— Жду подробностей, — снова кивнул следователь, отметив по выражению лица Виктора Степановича, что тот явно сбит с толку, и ситуация определенно серьезнее, чем ему показалось вначале.
— А подробности, Валера, такие, — Антонов затянулся почти догоревшим до фильтра «Космосом». — Без вести пропавшими считаются уже девять человек…
— Сколько? — Камышев даже поперхнулся чаем.
— Вот-вот, — зло оскалился майор. — Затянули они, черти андроповские.
Еще несколько лет назад фразу Антонова можно было бы посчитать крамольной, но на дворе царили перестройка и гласность, а потому его слова прозвучали всего лишь двусмысленно.
— В общем, даже несколько детей числятся без вести пропавшими, — продолжил начальник, закурив еще одну сигарету. — Зацепок почти никаких, но в каждом случае говорится о черной «Волге», которую видели рядом со школами. А еще в тех местах, где и взрослых перед исчезновением в последний раз видели… Где-то мельком, где-то прям явно, но везде в рассказах очевидцев фигурирует черная «Волга».
— И… что с этой «Волгой»? — теперь Камышев был почти уверен в том, что в Андроповске-Любгороде действует серийный убийца.
— А то, что ничего не понятно, — покачал головой Антонов. — Ездят на ней какие-то странные личности, которые очень быстро исчезают, когда к ним проявляют интерес. Просто уезжают, и все. Словно чувствуют. Однажды, правда, за ними местные гаишники гнались. Проезжали мимо школы, увидели эту «двадцать первую» — машина-то приметная — и обратили внимание, что она без номеров. Решили докопаться, остановились…
— И? — не выдержал Камышев, начиная раздражаться на особенность командира рассказывать важные вещи с избытком риторических пауз.
— И те как рванут! — Антонов даже кулаком по столу грохнул. — Гаишники за ними. Тоже на «Волге», кстати, только на двадцать четвертой «догонялке». А они как втопили — и через пару минут уже след простыл. Мужики план-перехват объявили, ориентировку дали на черную «двадцать первую». И ничего. Понимаешь, Камышев? Ни-че-го.
Молодой следователь молчал. Пахло какой-то невероятной чертовщиной, но в нее он верить отказывался, пытаясь подобрать рациональное объяснение. Ничего пока не выходило.
— В общем, Валера, едешь ты в Андроповск — распутывать это дело, — Антонов наконец-то произнес то, что Камышев уже и сам понимал. — Иди, оформляйся.