Когда высказались все, заговорила Мария Петровна. Она вернулась к началу разговора.
— Название Еловая утверждаем? — спросила учительница.
Возражений не было.
— Единогласно... А день сегодня проведем так, — продолжала она. — Побываем у камня-следовика. Потом часть ребят поищет белоус, а самые зоркие пусть осмотрят дальние островины. Возможно, им удастся заметить дерево с наростом.
Для нетерпеливого Саньки эта программа была скучной, но с Марией Петровной не поспоришь. До обеда пришлось сходить к камню. А после обеда все поднялись на самую высокую точку островины — к разрушенному блиндажу. Здесь началось соревнование на зоркость. Договорились: кто первый увидит дерево с наростом, тот и придумает название новой островине.
Видимость была хорошая. Справа за угрюмой равниной трясины возвышались две зеленые горушки, слева — одна. На эти три островины и смотрели ребята, стараясь отыскать ориентир Димы Большакова. Левую рассматривали больше других, потому что дед Евсей бывал на двух первых островинах.
— Бинокль бы! — сказал Гриша. — Дедушка, а у Димы не было бинокля?
— Не было, — ответил пасечник.
— А если взять и пойти на островину без всякого ориентира?— спросил Вовка.
— Провалишься.
— И на лыжах?
— И на лыжах! — сказал старик и снова вспомнил, как он ходил по болоту за Димой Большаковым.
Из слов старика выходило, что, пробираясь к правым островинам, они держали курс сначала на левую островину, доходили до вешки и лишь у нее сворачивали вправо. Путь до вешки был прямой. После поворота тоже шли как по линейке. Чуть свернешь в сторону — и лыжи начинают продавливать мох. Ногой и не ступи — сразу провалишься!
Санька внимательней всех слушал эти рассказы. Он представил вешку и вдруг подумал, что дело совсем не в ней. Ее не увидишь издали в болоте. Не случайно Дима Большаков даже не нарисовал вешку в тетрадке. Скорей всего, она служила указателем поворота к правым островинам, а путь определялся большими заметными ориентирами. Один ориентир — Еловая островина, а другой — дерево с наростом. Но где оно?
Ребята так долго смотрели вдаль, что зарябило в глазах, но ориентир не хотел показываться.
— Пошли лучше белоус искать, — предложил Мишук.
Это было веселое занятие, и ребята согласились. На вершине остались двое: Санька и Катя. Вскоре они увидели, что мальчишки надели лыжи и разбрелись вокруг островины.
— Ничего не найдут! — сказал Санька и спросил у Кати: — А ты почему не пошла с ними?
— Так!
— Тогда помогай!
Санька развернул свою карту, а компас отдал Кате.
— Ты мне говори направление и расстояние до островин.
— Правая островина, — произнесла Катя и, подумав, сказала: — Метров восемьсот... Юго-восток...
Санька стал вычерчивать контуры правой островины.
С болота долетали голоса. Где-то далеко прокричала птица. Вечерело. Над мхами подымалась легкая дымка. Но воздух оставался прозрачным. Он только уплотнился, потяжелел. Удлинились тени от деревьев. Островины словно приподняли зеленые шапки. Косые лучи солнца осветили стволы.
А птица все кричала, отрывисто и беспокойно.
— Как-то непонятно тут, — сказала Катя. — И красиво, и печально, как осенью. И одной остаться страшно. Как ты не побоялся.
— Сколько до центральной островины? — перебил ее Санька.
— Тоже метров восемьсот... А скажи, Саша... Неужели ты тогда из-за меня?
— Не только! — буркнул Санька.
— Значит, из-за меня тоже? А я перетрусила — ужас!
— Сколько до левой? — спросил Санька.
— Сейчас, только ты мне еще вот что скажи: ты и на будущий год здесь останешься?
— А что?
— Да так!
— Ну и останусь! Здесь не хуже города будет! Хочешь знать — тут даже ванны в новом доме установят!
— Я не о том... Ты не будешь сердиться, если я летом опять приеду?
— А мне что — жалко, что ли? Даже интереснее...
— Интереснее? — оживилась Катя. — А почему? Санька отмахнулся от нее.
— Привязалась! Потому что ты не как все девчонки... Не пищишь и с мальчишками везде бродишь!
Катя почему-то рассмеялась.
— Ты скажешь, сколько до левой островины или нет? — рассердился Санька.
Катя прикрыла рот ладошкой, посмотрела на островину сияющими глазами да так и застыла с немножко смущенным счастливым лицом. На одном из далеких деревьев, освещенных сбоку заходящим солнцем, виднелся какой-то нарост.
— Смотри! — шепотом произнесла Катя. — А я загадала: если мы с тобой увидим, будет все хорошо! И увидела! Смотри!
Санька тоже разглядел странное дерево, на ствол которого будто надето что-то вроде колеса.
— У-са-чи-и! — закричал он во все горло. — Ви-жу-у... Что я говори-и-ил?
И снова все собрались на верху островины. Но мнения разделились: одни видели нарост, другие нет. Не видел его и дед Евсей. А через несколько минут нарост вообще исчез. Солнце опустилось еще ниже, и ориентир снова стал невидимым. Хорошо, что Ксения Даниловна и Мария Петровна успели заметить необычное дерево. И судьба завтрашнего похода к островине была решена.
Утром восемь лыжников по одному опустились с берега на мох. Дед Евсей впереди, сзади — Катина мама. Команда Гени Сокова и Мария Петровна остались в лагере.
Нарост по-прежнему прятался где-то в густой зелени. Вероятно, издали его можно было видеть только под вечер, да и то всего несколько минут — когда солнце находилось невысоко над горизонтом, в каком-то определенном положении. Но Санька заметил вчера, что нарост виднелся на дереве, которое стояло слева. На левый край островины и ориентировался пасечник. Остальные шли по его следу.
— Ждем вас! — долетел голос Гени Сокова.
Ребята шли и чувствовали под ногами что-то живое, неустойчивое. Но лыжи держали отлично, и, когда первые сто метров остались позади, мальчишки перестали опасаться.
— На лыжах по самой трясучей трясине пройдешь! — крикнул Вовка.
— Не останавливайся! — сердито сказал дед Евсей. — Хвастать потом будешь!
Болото было удивительно бедно растительностью — однообразные мхи. Даже кочки встречались не часто. На них топорщились какие-то колкие щетинки, зеленели листки клюквы, изредка попадался стебелек морошки.
Под ногами хлюпало. Пропитанный влагой мох легко проминался. Стоило чуточку задержаться, как на лыжи наплывала ржавая болотная жижа.
Дед Евсей вел отряд быстро. Старик и сейчас еще не видел никакого колеса на дереве. Но вскоре все поняли, что идут правильно.
Во мху лежала жердь.
— Димкина вешка! — весело сказал пасечник.
Старик приободрился и пошлепал на лыжах дальше, а все остальные, проходя мимо вешки, невольно замедляли шаги. Когда-то эта жердь стояла торчком, но нижний конец сгнил, и она упала. Дерево обесцветилось от времени, стало серым, как оберточная бумага. Мальчишкам хотелось рассмотреть вешку получше, но дед Евсей сердито покрикивал:
— Не стой! Не стой!
Островина приближалась. Теперь уже и старик видел на дереве серый кольцевой нарост. Это была береза. Она росла вбок, будто какая-то сила пригибала ее к земле.
Подошли еще ближе, но прибрежные заросли заслонили дерево. Нетерпение ребят все возрастало. Последние метры преодолели бегом. Сбросив на берегу лыжи, мальчишки пробились сквозь густой кустарник и выскочили на поляну. Береза стояла в центре пестрой от цветов лужайки. На ствол дерева было насажено большое каменное кольцо.
— Силища! — воскликнул потрясенный Санька. — Кто его туда надел?
— Жернов! — узнал дед Евсей. — А кто надел?.. Никто! Сама береза надела. Проросла сквозь дырку и подняла жернов. Вот ее и повело в сторону от тяжести...