— Вохонка — это речка, а село называется Павлово. — сказал я. — Богатое, между прочим, село. Тамошние мужики промышляют ткачеством — нитки и ткани, шерстяные, шёлковые, хлопчатобумажные, льняные. Готовую продукцию возят на ярмарки в Москву, Нижний, Владимир.
— Это я и сам знаю, успели просветить. — отмахнулся Ростовцев. — Светлейшего интересует, насколько серьёзную силу представляет тамошняя мужицкая рать. Ведь дело при Вохне, как я понимаю, ещё не состоялось, и при штабе армии о них ничего толком не известно. Есть только депеша от князя Голицына, начальника дивизии ополчения Владимирской губернии. К ним, видите ли, явились неделю назад двое местных жителей, как бишь их дьяволов…
Он выудил из-под расстёгнутого по случаю тёплой погоды доломана сложенную бумажку, расправил.
— Некто Егор Стулов и Герасим Курин — да я о нём давеча спрашивал. Рассказали, что в их краях появились французские фуражиры — скупали по сёлам и деревням хлеб, сено, молоко, муку, причём расплачивались, канальи, фальшивыми ассигнациями. Но не тут-то было: мужики в тех краях торговые, зажиточные, основательные, быстро раскусили этот трюк и торговать отказались. Французы в ответ стали провиант с фуражом изымать — говоря попросту, грабить. Богородским это не понравилось, они собрали сход, и решили создать отряд самообороны. Вооружились, чем попало, и стали разбивать фуражиров. Взяли обоз с добром, коней, телеги, мундиры, сапоги, оружие. Но потом кто поумнее, эти самые Стулов и Курин, задумались, что французы ведь это дело так не оставят и обязательно пришлют большую воинскую команду, которую вот так, на шармачка, уже не одолеть. Вот и отправились во Владимир просить помощи у губернского начальства.
— И что, им помогли?
— Князь Голицын отписал главнокомандующему, что послал в село Павлово штаб-ротмистра Богданского с полуэскадроном павлоградских гусар и казаков. Но, видать, уверенности у главнокомандующего нет — края это богатые, и французы непременно туда ещё заявятся, причём значительными силами. Вот светлейший и хочет, чтобы мы оценили там всё свежим взглядом: справятся ли мужички с павлоградцами, или им понадобится подмога?
— В нашем варианте событий справились. — сказал я. — А сейчас — ну не знаю… что им может помешать? А помощь откуда возьмётся, снова из Владимира, от князя Голицына?
Помощь — это мы, наш отряд. — усмехнулся Ростовцев. — главнокомандующий сказал, что ежели мы сочтём нужным, то можем перебраться в Богородский уезд и оперировать там. Сеславину он уже отдал распоряжение — Александр Никитич скривился, будто лимон надкусил, но спорить с начальством не стал. Себе дороже — светлейший, если придётся, любого своевольника, будь он хоть трижды герой, в бараний рог скрутит…
— Понятно. — я кивнул. — А сейчас, значит, втроём, на мягких лапках? Присмотреться, решить, а дальше видно будет?
Третьим в нашей воинской команде был ординарец Ростовцева Прокопыч. Отряд поручик оставил на корнета Веденякина со строгим указанием: приводить в порядок матчасть, вести осторожную разведку и в серьёзные дела до нашего возвращения не ввязываться. Рафик Данелян, ещё один попаданец, тоже примкнувший к сумцам, и обычно не отстававший от меня во всех наших похождениях, остался с Веденякиным. Рафик взялся всерьёз учиться непростому воинскому делу, и прерывать «курс» ради прогулки в ставку Кутузова не было никакого резона.
— Примерно так. — ответил Ростовцев. — От Тарутина до Павлова лесами да просёлками вёрст полтораста. Если не мешкать — за двое суток можно добраться. Главное — не попасться по дороге неприятельским разъездам, французы рассылают их почём зря в опасении партизан. А Веденякину я уже отправил депешу, чтобы готовил отряд к передислокации. Им-то вдвое против нашего идти, по самым опасным местам. Но ничего не поделаешь, приказ светлейшего. Говорит: надеюсь на вас, поручик, и на людей ваших. За Богом молитва, а за царем служба не пропадет — как исполните, самолично представлю вас к Владимиру с мечами, давно заслужили!
Я покачал головой. Крест — это, конечно, неплохо, но перспектива дальнего рейда отряда в обход Москвы, по местам, кишащим французскими фуражирами и патрулями, меня не слишком вдохновляла. Одна надежда — что Курин и павлоградцы справятся без нашей помощи.
В Лопасне пришлось задержаться, хотя Ростовцев и планировал преодолеть за день не меньше половины пути и заночевать где-нибудь в окрестностях Бронниц. По сведениям, полученным Ростовцевым при штабе Кутузова, неприятельские фуражирские команды появлялись и там — однако в окрестностях городка было достаточно дворянских поместий, куда французы добраться пока не успели. Но — человек предполагает, а Бог располагает; на подъезде к Лопасне лошадь Ростовцева потеряла подкову, и нам волей-неволей пришлось сбавить темп. Остановились мы в имении Зачатьевское, принадлежавшем старинному дворянскому роду Васильчиковых; пока бегали в близлежащее село за ковалем, пока тот возился с охромевшей кобылой Ростовцева, а заодно менял побитые подковы другим лошадям — стал накрапывать дождь, быстро превратившийся в полноценный ливень. Плестись на ночь глядя по раскисшим глиняным просёлкам удовольствие ниже среднего. Мы с поручиком, оставив на попечение Прокопыча наш четвероногий транспорт, приняли приглашение хозяйки имения — поужинать, чем бог послал, переночевать, а с утречка пораньше, с первыми лучами солнца, двинуться в путь.