— Андрей Сергеевич и Анна Алексеевна, — ответил ребенок, проводя пальцем по холодной стене.
— Анна! — вслух повторил Горелов и отвел руку от футляра на поясе. — Анна — это самое красивое имя на свете!
— Федор Михайлович! Скажите, пожалуйста, а может ли «Пионер» дать задний ход?
— Может.
— Все, я опоздал, — неожиданно вспомнил ребенок. — Перевязка.
— Тогда беги скорей, только не ударься опять обо что-нибудь! — улыбнулся Горелов, еще раз повторил: — Анна… Заходи ко мне в пять, я тебе кое-что покажу.
— О'кей! — на ходу крикнул мальчик.
ФЕХТОВАНИЕ
Как и договорились, ровно в пять Павлик постучался в каюту Горелова.
— Входи, — раздалось из-за двери.
Ребенок нажал на клавишу сбоку, и дверь бесшумно отъехала в сторону.
Механик в белом халате, накинутом поверх спортивного костюма, сидел за синтезатором и наигрывал какую-то мелодию.
Мальчик тихо присел на свободное кресло под иллюминатором.
— Знаешь, — не оборачиваясь, сказал Горелов, — в детстве я очень хотел стать музыкантом. Впрочем, и в юности я хотел стать музыкантом. Но я родом из семьи потомственных моряков, и мои родители настояли на том, чтобы я стал тоже моряком. Но я, признаться, не люблю море.
— Почему?! — невольно воскликнул Павлик. — Оно такое красивое!
— Море — это мир одиночества. А я и так одинок, — грустно признался механик. — Меня выручает музыка. Вот послушай. — И он запел, аккомпанируя себе на синтезаторе:
— Красивая песня, — признался мальчик, когда отзвучал последний звук. — Только очень грустная.
— Да, очень грустная, ее написал один очень одинокий человек, — вставая, согласился Горелов и предложил: — Пойдем!
— А куда? — спросил у него Павлик.
— Сегодня ты будешь присутствовать на полуфинале, — ответил тот.
— Полуфинале чего?
— Чемпионата нашего экипажа по эксклюзивному фехтованию.
— Вы тоже будете участвовать?
— Я — нет, — усмехнулся механик. — Я уже вышел в финал. Во всех отношениях.
— Это ваша жена? — уже покидая каюту, кивнул на висящий над столом портрет молодой женщины и поинтересовался Павлик.
— Скорее дама сердца, — неохотно ответил Горелов.
Они вышли в коридор и зашагали вперед. Перед кают-компанией механик завернул направо и нажал клавишу у соседней двери. Дверь плавно опустилась вниз, открыв взору мальчика довольно просторный зал со стенами, обитыми темным деревом. Пространство освещалось звездообразной лампой под самым сводом. Пол зала покрывал темно-серый плотный материал, похожий на войлок.
— Присаживайся, — показал мальчику на скамью у стены Горелов.
— Что будет происходить? — заинтересовался тот.
— Объясню все по ходу, — шепнул механик.
В зал вошел Ахмед и так же молча сел у противоположной стены.
Через несколько секунд после его появления в зал так же без единого слова вошли Лорд и капитан в белых халатах и с темными футлярами в руках.
Зоолог позволил себе нарушить тишину, только когда увидел Павлика.
— Как вы думаете? — обратился он к капитану. — Не повредит ли это психике мальчика.
— Думаю, нет, — после секундного размышления ответил тот.
— Что ж, тогда начнем, — согласился Лорд, положил свой футляр на столик в углу и начал собирать что-то из нескольких металлических частей.
Капитан в противоположном углу так же раскрыл свой футляр и извлек из него меч.
— Это точная стилизация под испанский меч четырнадцатого века, — начал тихо рассказывать Павлику механик, — только материал лезвия превосходит дамасскую сталь в полторы тысячи раз. Шедевр. Режет сталь как масло.
— А у Профессоре? — спросил ребенок, восхищенно разглядывая фантастических форм клинок в руках Лорда.
— Тоже своеобразный шедевр, — проинформировал Горелов, — примерно тот же материал. Чуть мягче, но имеющий парадоксальную способность к регенерации, иначе говоря — восстановлению. Называется «крыло ангела». Его сделали по заказу Лорда и из его же материала в Туле.