"Не думаю. Я и не подозревала о существовании этого человека, пока не прочла о его смерти в газетах. Вряд ли они с мистером Блайнбером были очень близки. Он никогда не упоминал ни о каких родственниках."
"А кто были остальные участники экспедиции?"
"Доктор Тоссвил, официальный представитель и эксперт Британского музея; мистер Шнайдер, его коллега из музея Метрополитен; молодой американский секретарь мистера Блайнбера; доктор Эймс, врач; и Хасан, любимый и преданный слуга моего мужа."
"Не помните ли вы имя секретаря мистера Блайнбера?"
"Мне кажется, Харпер. Но я не уверена. Он недолго был с мистером Блайнбером. Очень приятный молодой человек."
"Благодарю вас, леди Уильярд."
"Могу ли я еще чем-нибудь быть полезна?"
"В настоящий момент ничем. Предоставьте расследование этого дела мне. Уверяю вас, я сделаю все, что в человеческих силах, чтобы защитить вашего сына."
Слова были не слишком-то успокаивающими, и я заметил, как вздрогнула леди Уильярд, когда Пуаро их произнес. Хотя, с другой стороны, то, что он не высмеял ее страхи и отнесся к этому делу серьезно, должно быть утешительным для леди Уильярд. Что касается меня, то я никогда раньше не замечал, чтобы Пуаро увлекался сверхъестественным. Я заговорил с ним об этом по дороге домой. Он был мрачен и полон желания действовать.
"Но, дорогой мой Хастингс, я верю во власть этих сил. Вам не следовало бы недооценивать могущества сверхъестественного."
"Ну и что мы будем делать?"
"О, мой милый Хастингс, вы всегда такой практичный! Ну, eh bein (1), мы начнем с того, что телеграфируем в Нью-Йорк. Запросим у них подробности смерти молодого Блайнбера."
Он так и сделал. Ответ был скорым и исчерпывающе точным. Молодой Рупер Блайнбер сидел на мели в течение нескольких лет, затем эмигрировал на острова Южного моря, перебиваясь там случайной работой. Однако два года назад вернулся в Нью- Йорк, где начал быстро опускаться. Наиболее важным было то, с моей точки зрения, что он недавно пытался занять определенную сумму на поездку в Египет. "У меня там есть добрый друг, у которого я могу одолжить", - говорил он всем. Однако этим планам не было суждено сбыться. Он вернулся в Нью-Йорк, проклиная своего дядю, который больше заботился о костях сгинувших фараонов, чем о своих родственниках. Смерть сэра Уильярда произошла во время его пребывания в Египте. По возвращении в Нью-Йорк молодой Блайнбер вел все тот же легкомысленный образ жизни - и вдруг, ни с того ни с сего, покончил с собой. В оставленной им записке было несколько странностей: он писал о себе, как о прокаженном и неприкасаемом. Письмо заканчивалось фразой, что таким, как он, лучше умереть.
В моем мозгу родилась мрачная теория. Я никогда раньше не верил в проклятие давно исчезнувших египетских фараонов и считал, что преступника нужно искать в нашем времени. Предположим, что молодой человек решил избавиться от своего дяди с помощью яда. Сэр Джон Уильярд принял его по ошибке. Молодой человек возвращается в Нью-Йорк, гонимый своим преступлением. До него доходит известие еще об одной смерти, о смерти дяди. Молодой Блайнбер осознает, насколько бессмысленным было его преступление и, мучимый раскаянием, кончает с собой.
Я изложил эту версию Пуаро. Он заинтересовался:
"Все, что вы придумали, мой друг, очень просто, очень просто. Вполне возможно, что все так и было. Но вы выкинули из своей версии роковое влияние гробницы."
Я пожал плечами.
"И вы до сих пор считаете, что это надо принимать всерьез?"
"Настолько всерьез, что мы завтра же отплываем в Египет."
"Как?" - вскричал я, совершенно потрясенный.
"Именно так". Лицо Пуаро выражало готовность к геройскому самопожертвованию. Он тяжело вздохнул и горько посетовал:
"Но море... Это проклятое море..."
Прошла неделя. Под нашими ногами хрустел золотой песок пустыни. Солнце изливало на нас свой жар. Пуаро, воплощавший собой само страдание, тихо угасал на моих глазах. Маленького бельгийца трудно было назвать хорошим путешественником - наше четырехдневное плавание из Марселя в Египет было для него сплошной мукой. То, что сошло на берег в Александрии, представляло собой лишь бледную тень Пуаро. Он временно утратил даже свою хваленую аккуратность.
Прибыв в Каир, мы отправились прямо в отель "Мен Хауз", расположенный в тени пирамид. Очарование Египта полностью захватило меня. Но не Пуаро. Одетый точно так же, как и в Лондоне, он таскал в кармане маленькую щеточку для чистки одежды и вел бесконечную войну со скапливающимся на одежде песком.
"А мои ботинки, - причитал он. - Взгляните на них, Хастингс. Мои чистенькие кожаные ботинки, всегда такие блестящие и красивые. Вы видите, песок и в них, и на них. Это и больно, и некрасиво. И еще эта жара! От нее мои усы обвисли, - да, да, совершенно обвисли."
"Взгляните на сфинкса, - настаивал я. - Даже мне кажется, что он источает какую- то тайну и очарование."
Пуаро взглянул на сфинкса с досадой.