Бен снова умолк, и Трикси вдруг почувствовала смущение. Было ясно, что Бен извиняется, но что это означало — неужели это он угрожал им и сломал велосипед Ди и тачку мистера Мейпенни?
Словно бы прочитав ее мысли, Бен снова заговорил:
— Я хочу, чтобы вы знали, что я ни в малейшей степени не замешан ни в одном из этих безобразий, о которых рассказал мне сержант Молинсон. И я не думаю, чтобы к этому имели отношение мои так называемые друзья. Правда, есть кое-что, в чем я виноват, и о чем я вам не рассказывал. Это тот беспорядок в клубе, который я там как-то на днях устроил.
Трикси и Белочка изумленно посмотрели на Бена, а он немного глуповато улыбнулся.
— Когда мы вернулись домой после бейсбольного матча, я не знал, чем мне заняться, и забрел в ваш клуб. Я увидел стрелы, которые сделала Трикси, и решил тоже сделать несколько штук — просто чтобы убить время. Я немного поработал и вдруг услышал, как кто-то приближается к клубу. Я боялся, что вы на меня рассердитесь, и единственное, что мне пришло в голову, — это смыться оттуда, пока меня никто не застукал. Я прыгнул на стол, опрокинув при этом банку с краской, и выскочил в окно… Насколько я понимаю, Трикси взяла всю вину за случившееся на себя, так что я приношу свои извинения, — виноватым тоном закончил он.
Воцарилось молчание. Бен напряженно и с надеждой вглядывался в лица ребят.
Тишину нарушил голос Белочки:
— Ты открыл нам не всю правду, Бен Райкер!
Все в удивлении обернулись к ней.
— Мне кажется, ты рисовал эти стрелки из желания помочь нам, а вовсе не потому, что просто хотел "убить время". Мне кажется, что на самом деле ты — хороший человек. Почему ты не хочешь "признаться" и в этом?
Все рассмеялись над репликой Белочки — и Бен тоже. От смущения и удовольствия он даже покраснел.
— Последнее время я был не таким уж хорошим человеком, — ответил он кузине. — Но я хотел бы им стать, если вы дадите мне такую возможность.
Март встал и подошел к Бену.
— Мы дадим тебе такую возможность, — пообещал он. — В конце концов, зачем еще нужны друзья. — Март протянул Бену руку, и тот с благодарностью ее пожал.
Брайан тоже подошел к Бену и хлопнул его по спине.
— Я думаю, такой разговор требует большого мужества. Мы все испытываем уважение, Бен.
Трикси тоже встала со своего места и протянула Бену руку.
— Прости, что я вела себя по отношению к тебе не по-дружески. Надеюсь, ты не в обиде?
— Нисколько, — отозвался Бен и пожал протянутую руку.
Краешком глаза Трикси заметила, что Белочка улыбается.
Раздался стук в дверь, и появилась мисс Траск, неся в руках поднос с чаем и тортом.
— Извините, что я вас прерываю, — сказала она, — но я подумала, что сейчас как раз самое время отведать шоколадного торта.
— Это уж точно, — подхватил Март, — говорят, что исповедь идет на пользу душе, но в данном случае она, по-моему, благотворно повлияла и на мой аппетит.
— Послушай, Март, а ты бы не мог составить список тех предметов и явлений, которые не влияют на твой аппетит? — спросил Брайан. — Я закажу граверу, чтобы он нанес этот список на булавочную головку.
Март притворился обиженным, все засмеялись, и Белочка отрезала Марту огромный кусок торта.
Поедая торт, ребята разговорились о школьных делах и о том, как кому нравится Слиписайдская школа.
— Это хорошая школа, — заявил Бен, — большинство учителей мне очень нравятся, и я чувствую, что узнаю тут гораздо больше, чем во всех тех ужасных частных школах, в которых мне доводилось учиться раньше.
Белочка кивнула в подтверждение его слов.
— Но, правда, здесь труднее заводить друзей, — добавил Бен. — В частной школе ты трешься бок о бок с одними и теми же людьми круглые сутки. Вы все вместе обедаете, потом стоите в очереди за письмами… А в Слиписайде все расходятся по домам, как только кончаются занятия, и потом уже до следующего дня ты никого из одноклассников не увидишь. Я просто не знаю, как себя вести в такой обстановке.
— Но ведь ты же с нами, Бен, — заметила Белочка.
— Мне не хотелось навязывать вам свое общество, — ответил Бен. — Когда вы меня куда-нибудь приглашали, я никогда не мог понять, действительно ли вы хотите, чтобы я пошел с вами, или делаете это просто из вежливости.
— Ну, так теперь ты знаешь, — заметил Джим. — Мы действительно хотим быть твоими друзьями.
Всю дорогу домой Трикси молчала, точно так же, как молчала она и по пути в Мэнор-хаус. А братья ее дружно обсуждали внезапную перемену, произошедшую с Беном
Что-то не давало покоя Трикси. Бен казался абсолютно искренним, думала она. Ей хотелось ему верить, хотя бы только ради Белочки. Как сказал Брайан, это бы мужественный поступок — встретиться со всеми лицом к лицу и принести свои извинения за то, как он себя вел. Он ведь мог этого и не делать. Он мог бы просто сказать только Белке и Джиму. Его никто не заставлял признаваться в том, что он пробрался в здание клуба… Тут Трикси остановилась как вкопанная — она поняла, что именно ее беспокоило.
Стрелки — он подделал их! И сделал это довольно-таки мастерски — ведь ни Трикси, ни Белочка не заметили никакой разницы между теми стрелками, которые сделал Бен, и теми, которые сделали они сами.
Трикси тряхнула головой. Это глупо, сказала она себе. Подделать несколько стрелок, намалеванных красной краской, и подделать иностранную валюту — это совсем не одно и то же.
И все же с того самого дня, когда раздался телефонный звонок с угрозами, Трикси неотвязно думала о том, что существует какая-то связь между поддельной банкнотой и веломарафоном. И теперь она никак не могла отделаться от мысли, что признание Бена делало его поведение еще более подозрительным, чем раньше.
Когда Трикси и ее братья входили в дом, раздался телефонный звонок.
— По-моему, она только что вошла, — услышала Трикси мамин голос. — Трикси, это тебя!
Трикси пришло в голову, что, может быть, это Белочка хочет узнать, почему она не выразила бурного восторга по поводу признания и извинений Бена. Но голос в трубке принадлежал не Белочке Уилер.
— Алло, Трикси? — сказал этот голос. — Это Ник Робертс.
РАСКОЛ В КЛУБЕ КУРОПАТОК
Трикси так растерялась, услышав голос Ника, что даже не сразу ответила.
— Э-э… я… алло, — наконец выдавила она из себя.
— Сегодня днем меня допросил сержант Молинсон, — поведал Ник. — Он рассказал мне о всех тех странных вещах, которые творятся вокруг вашей затеи с веломарафоном. Я ни к чему из того, что случилось, не имею никакого отношения — я только сорвал со стены афишу. Мне не следовало этого делать, но я не могу тебе сказать, почему я так поступил.
"Не может или… не хочет?" — подумала Трикси.
— Как бы то ни было, — продолжал Ник, — я и раньше тебе говорил, что не в восторге от вашей затеи. А теперь я абсолютно уверен, что проводить марафон нельзя.
— Но… — начала было Трикси.
Ник, не обращая внимания, продолжал говорить — торопливо, сбивчиво, казалось, даже не переводя дыхания:
— Как, ты думаешь, я буду себя чувствовать? Как, ты думаешь, будем мы себя чувствовать — мы все, члены художественной студии? Как мы сможем пользоваться всем этим новым оборудованием, которое купим на эти деньги, если деньги нам достанутся такой дорогой ценой?
Трикси задумалась. Эта мысль ей никогда раньше в голову не приходила.
— Послушай, Трикси, — продолжал Ник. — Насколько я понял из того, что мне сегодня сказал сержант Молинсон, кто-то очень не хочет, чтобы веломарафон состоялся. Мне кажется, его надо отменить. Прямо сейчас. — Он вдруг замолк, как будто выбился из сил.