Пуаро удовлетворенно кивнул.
— Хорошо сказано, мосье ван Олдин. Я в вашем распоряжении.
— Благодарю вас, — поклонился ван Олдин, — скажу только, что рад принять вас в любое время и что я сумею отблагодарить вас как должно. А теперь к делу, господа!
— Я намереваюсь допросить горничную Аду Мейсон, — сказал мосье Карреж, — она с вами, не так ли?
— Да, — подтвердил ван Олдин, — мы захватили ее в Париже по дороге сюда, она очень расстроилась, услышав о смерти хозяйки, но излагает события вполне связно.
— Ну что же, пригласим ее, — кивнул мосье Карреж.
Он позвонил в звонок на своем столе, и через несколько минут появилась Ада Мейсон с покрасневшим кончиком носа, но тем не менее в безупречном траурном платье, она даже успела сменить серые дорожные перчатки на черные замшевые. В некотором замешательстве девушка обвела взглядом полицейский участок, но, увидев здесь отца хозяйки, явно успокоилась.
Судебный следователь гордился своим мягким обращением и на этот раз старался вовсю, чтобы не напугать девушку, Пуаро же помогал ему в роли переводчика, подбадривая англичанку своим дружеским тоном.
— Ваше имя Ада Мейсон: это правильно?
— Полное имя при крещении Ада Беатрис, сэр, — чопорно ответила Мейсон.
— Хорошо. Мы понимаем, Мейсон, что все случившееся очень прискорбно.
— О да, сэр. Я служила у многих леди и смею надеяться, мною всегда были довольны, я и подумать не могла, что попаду в такую историю.
— Я вас понимаю, — сказал мосье Карреж.
— Само собой, я, конечно, читала про такие вещи в воскресных газетах. И потом, я всегда знала, что эти иностранные поезда… — Она вдруг осеклась, вспомнив, что господа, с которыми она беседует, тоже иностранцы.
— Давайте поговорим о самом происшествии;— сказал мосье Карреж. — Насколько я понимаю, когда вы выезжали из Лондона, не было и речи о том, что вам предстоит задержаться в Париже.
— О нет, сэр. Мы должны были ехать прямо в Ниццу.
— А до этого вы бывали со своей хозяйкой за границей?
— Нет, сэр. Понимаете, я поступила к ней только два месяца назад.
— В самом начале путешествия ваша хозяйка вела себя обычно? Вы не заметили никаких странностей?
— Она вроде волновалась, была немного расстроена, и еще она была довольно раздражительна, ничем не угодишь.
Мосье Карреж кивнул.
— А когда вы впервые узнали, что останетесь в Париже?
— Когда мы прибыли на станцию, которая называлась Лионский вокзал, сэр. Моя хозяйка решила пойти погулять по платформе. Но только она вышла в коридор, я услышала, как она вдруг вскрикнула и тут же возвратилась в купе с каким-то господином. Она захлопнула дверь между своим отделением и моим, и поэтому я не могла ничего ни слышать, ни видеть, потом она вдруг открыла дверь и сказала мне, что у нее изменились планы. Хозяйка дала мне денег и велела собираться и ехать в «Ритц», там ее хорошо знают, сказала она, и найдут для меня комнату. Мне было велено дожидаться там дальнейших ее распоряжений. Я еле успела собрать свои вещи и выпрыгнуть чуть ли не на ходу из поезда. Ну прямо гонка какая-то.
— Пока миссис Кеттеринг беседовала с вами, где находился господин?
— Он стоял в смежном купе, сэр, и смотрел в окно.
— Можете описать его?
— Ну, вы понимаете, сэр, мне трудно было рассмотреть, он стоял спиной почти все время. Он высокий брюнет, это все, что я могу сказать, одет обычно: в синем пальто и серой шляпе.
— Он ехал этим же поездом?
— Не думаю, сэр; мне кажется, он пришел на вокзал, чтобы повидать миссис Кеттеринг по пути в Ниццу, хотя он мог быть и пассажиром, я не подумала об этом.
Мейсон, казалось, разволновалась от этого предположения.
— Так. — Мосье Карреж мягко переменил тему. — Ваша хозяйка велела проводнику не будить ее рано утром. Это естественно для нее, как вы думаете?
— О да, сэр! Моя хозяйка никогда не завтракала; она обычно плохо спала ночью и утром любила поспать.
Мосье Карреж снова сменил тему.
— В багаже был красный сафьяновый футляр, не так ли? — спросил он. — Футляр с драгоценностями вашей хозяйки?
— Да, сэр.
— Вы взяли его с собой в «Ритц»?
— Я! Мне брать хозяйкины драгоценности в «Ритц»? О нет, что вы, сэр! — ужаснулась Мейсон.
— Вы оставили его в купе?