После слов о скором крахе Гитлера отец пристально на меня посмотрел, встал из-за стола и, не прощаясь, удалился. В последние два года он вел себя довольно странно, мог, например, назначить встречу и не явиться вовремя, чего раньше никогда не случалось. Иногда мог прервать беседу, чтобы начать что-то записывать в своем блокноте, жестом давая понять, что встреча окончена.
Я не придал бы значения этой его выходке, если бы не рассказы людей, побывавших вместе с ним в многочисленных путешествиях. С их слов, отец часто наперед знал предстоящие события. Он спас двадцать человек своей команды, запретив садиться на паром, пересекающий Амазонку. И это несмотря на то, что была прекрасная погода, и билеты были куплены. Паром затонул, налетевший ураганный ветер и вызванные им огромные волны не дали шанса выжить многим пассажирам.
В Африке отец заболел малярией, но чудесным образом выжил благодаря обычному хлору. Сам он утверждал, что рецепт спасения пришел ему во сне. Снадобье из лимона, воды и хлора исцелило его и не дало заболеть другим участникам экспедиции.
В Непале он был укушен змеей и провел в лихорадке между жизнью и смертью более суток. Ему пригрезилось, что спасением для него станут листья ярко красного кустарника, растущего за его палаткой.
Немало удивив своих товарищей, отец попросил найти этот куст и принести ему его листья. Он жевал шершавые листья и прикладывал к месту укуса получившуюся кашеобразную массу. Через двое суток он был на ногах, а на месте укуса было лишь легкое покраснение. Местные проводники были настолько поражены этим случаем, что стали называть моего отца, начальника экспедиции, не иначе как „аватара“, что в их понимании было проявлением божьих замыслов в человеке.
Вернувшись в Ингольштадт, я спрятал железную коробку на одном из многочисленных складов нашей лаборатории. Держать и вести дневники было запрещено.
Тогда я еще не знал, что это была последняя встреча с моим отцом. Письма от него приходили редко и умещались в несколько строк. В них он по обыкновению сообщал, что здоров и у него много работы. Спрашивал, удается ли мне продвигаться по служебной лестнице.
Мы постепенно все больше и больше удалялись друг от друга. Наверное, так и должно быть, когда взрослые дети начинают самостоятельную жизнь. Отец всегда был для меня близким другом, но с переездом в Германию все изменилось, у меня появилась своя дорога в жизни.
В Соединенных Штатах папа работал в основном дома, писал статьи, научные рецензии. Мне нравилось приходить из школы и украдкой наблюдать за ним. Он обладал удивительной работоспособностью и самодисциплиной. Ежедневно он вставал в половине шестого утра и до половины восьмого работал. Затем будил меня, готовил завтрак и отправлял в школу, которая находилась в двух кварталах от нашего дома.
До моего прихода из школы он продолжал работать, успевая при этом приготовить обед. Жили мы достаточно бедно, и нам обоим не хватало присутствия женщины в доме.
Всю домашнюю работу выполнял отец, а я, как мог, помогал ему. Чем старше я становился, тем большее число домашних обязанностей становились моими.
После обеда мы обычно гуляли в небольшом парке рядом с нашим домом. Эти ежедневные прогулки стали для нас традиционными. Я рассказывал, что произошло в школе, и какие предметы мы сейчас проходим, а он посвящал меня в свои новые исследования.
Он всегда общался со мной как со взрослым, называя меня своим лучшим другом. Он любил рассказывать биографии великих людей, всегда подчеркивая, что своего положения они достигали не только благодаря таланту, которым наградила их природа, но главным образом благодаря своему трудолюбию.
Отец много читал и делал это с невероятной скоростью. Наша небольшая квартира наполовину была заполнена книгами. Кроме того он был частым гостем в нескольких библиотеках города.
После совместной прогулки мы возвращались домой, пили чай, и я приступал к домашнему заданию, а отец вновь возвращался к своим книгам и рукописям. Примерно через два часа, покончив с уроками, я убегал на улицу играть со своими сверстниками. Надо сказать, что учился я хорошо и редко просил помощи отца для выполнения домашней работы.
Не позже девяти я возвращался. Легкий ужин, и я погружался в необыкновенный мир, который мне приносили волны радиоприемника. Особенно я любил передачи о разных экзотических странах и царящих в них обычаях. Ровно в одиннадцать я шел спать.