— Я буду очень рада, если король и королева Голдорфа почтут нас своим визитом, папа. Думаю, мы с принцессой Тессой найдём, чем заняться, пока вы будете решать важные вопросы.
Джеймс приподнял бровь, однако ничего не сказал, ведь он в отличие от отца слышал фальшь в каждом моём слове. Тем не менее, отец остался доволен моим ответом, но на всякий случай напомнил, чем грозит мне непослушание. Как будто я нуждалась в напоминаниях.
— Ты не упомянула Уильяма, — шепнул мне брат, когда отец обратил внимание на содержимое своей тарелки. — А ведь с ним тоже придётся встретиться.
— Спасибо, что испортил мне аппетит, — ответила я, скорчив гримасу, и демонстративно отодвинула от себя столовые приборы.
Для пущего эффекта я могла бы изобразить тошноту, но отец мог заметить и выставить меня вон, лишив еды до завтрашнего дня. Рисковать не особо хотелось. К тому же просидеть остаток дня под замком в своей комнате, тоже не лучшая перспектива.
Так или иначе, Джеймсу удалось пробить броню равнодушия, заставив меня вспомнить точёный профиль принца Уильяма Голдершанского, обрамлённый белокурыми волосами. Мы были помолвлены целую вечность, хотя никак не могли понять, почему родители сделали столь неподходящий выбор. Дело не в том, что моя семья ниже по положению, чтобы принц брал меня в жёны (тут мы равны), а в нашем отношении друг к другу. Это самое отношение не заладилось с самого детства, когда он высмеял меня за выбитый зуб, а я в ответ выплеснула на белобрысую макушку томатный соус. И с каждым годом становилось только хуже.
Уильям — ровесник Джеймса и его лучший друг, к тому же будущий король Голдорфа, а я всего лишь маленькая капризная принцесса, которой никогда не стать королевой своего королевства. Обычно власть переходила от одного истинного наследника к другому, что не всегда определялось возрастом или гендером, как было в других королевствах. (Например, в Аристоне власть передавалась только по мужской линии, в Брейдене — предпочтение отдавалось наследникам мужского пола, но, если у правящей пары не было сыновей, корону получала их дочь, а в Ормероде — по старшинству). У нас же истинность наследника определялась наличием родовой магии, так что по всем канонам после смерти матери именно я должна была взойти на престол и взять на себя управление нашим маленьким, но процветающим королевством — Миррелией.
Когда мама умерла, мне только исполнилось семь лет, поэтому отец объявил себя королём и должен править до моего совершеннолетия. Много позже я узнала, что у отца всегда был иной план, ведь передавать корону дочери он не собирался. На роль наследника утвердили Джеймса, который оказался не только старше, но и являлся мужчиной. Мне же досталась маленькая роль послушной дочери, которой не престало лезть в политику. Я должна заниматься рукоделием, постигать искусство, уметь держать рот на замке, всегда улыбаться и в итоге выйти замуж за принца Уильяма. Как бы не удавиться от подобной жизни? Хотя, думается мне, он этому только обрадуется, поэтому я никогда не доставлю принцу подобного удовольствия.
«Как долго королевская чета собирается пробыть у нас? — думаю я, рассматривая лепнину на потолке. — И как минимизировать наши встречи с Уильямом?»
На самом деле второй вопрос не столь сильно заботит меня, как первый. Принц не станет искать со мной встреч, ограничившись лишь трапезами, послеобеденным чаепитием (традиция его матери, королевы Аделайн) и вечерними чтениями или игрой в карты. Вечерние встречи я любила больше всего: можно было сидеть с книжкой в руках в обществе монарших особ и делать вид, что увлечена чтением. Признаться, я едва ли прочитывала больше десятка страниц, чаще всего думая о чём-то своём. (Главное страницы вовремя перелистывать, чтоб не попасться).
Поправив мягкие подушки, я сажусь и мысленно собираю весь свой ругательский словарный запас. В детстве я провела немало времени на конюшне или тренировках солдат, когда те бились на мечах или упражнялись в стрельбе из лука. А они редко сдерживались в выражениях, только если сам король не присоединялся к ним. Конечно, если бы меня заметили, то отправили во дворец, но я умела становиться незаметной, чему способствовал мой невысокий рост. В моей семье все были высокими, статными и кареглазыми брюнетами, в то время как я уродилась маленькой, хрупкой шатенкой с болезненно-бледной кожей. Даже глаза у меня были зелёными, будто два изумруда, а родинка на подбородке напоминала сердечко. Может, поэтому отец собирался отдать трон Джеймсу, они хотя бы внешне похожи, чего не скажешь обо мне.