Тим медленно пережёвывает пищу, потому что в отличие от меня пришёл в столовую завтракать, а не просто посидеть, как делала я в последние дни. За соседним столом компания девушек обсуждают костюмы на вечеринку, и это кажется мне весьма неожиданным. Разве в лечебницах проводят вечеринки?
— В основном я увлекаюсь изучением точных наук. Наверное, будь у меня возможность заниматься чем-то другим, я бы выбрал иное занятие, но мой отец решил иначе. Он хочет, чтобы его единственный сын стал великим учёным, а я пытаюсь соответствовать его ожиданиям. Точнее пытался, поэтому я здесь.
В голове вспыхивают слова Лиззи, что Тим завалил экзамены, лишь бы не попасть в Оксфорд, и понимаю, зачем парень это сделал. Он просто хотел сам распоряжаться своей жизнью, а вместо этого попал в реабилитационный центр, где проводит всё свободное время за изучением математики. Я думала, мои последние полгода похожи на кошмар, у Тима таковой оказалась вся его жизнь.
— Если станешь меня жалеть, я повешусь, — улыбается парень, но я чувствую нервозность в голосе. — Но сначала доем омлет.
Я лишь хмыкаю и клятвенно заверяю, что не собираюсь никого жалеть. Вместо этого придвигаю к себе чашку и делаю глоток. Девушки за спиной отошли от темы вечеринки и переключились на обсуждение Кайла, который как раз в компании Линдси появился в столовой. Мои щёки стремительно краснеют, стоит вспомнить, как я обнимала его вчера. Хорошо, что Линдси не было рядом, впрочем, его это обстоятельство только обрадовало, учитывая, что именно он мне предлагал.
— Ты питаешься воздухом? — интересуется Тим, отвлекая меня от подслушивания чужих разговоров. — Других причин, почему ты второй день ничего не ешь, у меня нет.
— Нет, конечно, нет, — смеюсь я, постукивая пальцами по столешнице. — Просто не хочется.
Эбигейл Джонсон на одном из первых приёмов говорила, что в моём случае снижение аппетита оправданно. У меня шок из-за гибели родителей, но скоро это пройдёт, и я смогу вернуться к нормальной жизни. Когда я оборвала все контакты с внешним миром, перестала общаться с людьми, делая исключение только для Мэнди и Эбигейл (ей приходилось самой приезжать ко мне, потому что я отказывалась выходить из дома), психотерапевт назвала это звоночком, но всё ещё отказывалась ставить мне страшный диагноз. «Не стоит волноваться раньше времени, Каролина, — улыбалась она дежурной улыбкой. — Я оставлю вашей домработнице рецепт, вы просто принимайте лекарства согласно моим рекомендациям». Затем появились проблемы со сном, раздражительность, перепады настроения, а вишенкой на торте стали галлюцинации и паранойя. Вот так мой шок превратился в параноидальный психоз, оттянув возвращение к нормальной жизни на неопределённый срок.
— Тебе нужно поесть, — говорит Тим, подперев подбородок рукой. — Карли, тебе ли не знать, к чему может привести отказ от еды. Не хочу, чтобы тебя госпитализировали.
Озабоченность в его взгляде заставляет меня поморщиться, но я послушно беру вилку и отправляю в рот кусочек остывшей сосиски. Парень смотрит на меня, а после переводит взор на недоеденный пудинг с патокой. Я медленно жую, совершенно не чувствуя вкуса, и практически заставляю себя опустошить хотя бы половину содержимого тарелки. Поняв, что больше в себя не впихну, откладываю столовые приборы и откидываюсь на спинку стула.
— Надо же, тебе удалось заставить меня поесть, — шутливо замечаю я, похлопав себя по животу. — Даже медперсоналу это было не по силам.
— Рад услужить, — отвечает Тим, кланяясь. — Значит, и от меня есть польза. Так что, в библиотеку?
Я киваю, и мы выходим из столовой, где, кроме нас, уже практически никого не осталось. Видимо, остальные постояльцы не очень стремятся задерживаться на одном месте, предпочитая развлечения, коих во «Флоренсе» предостаточно.
Быстрым шагом добираемся до лестницы, но на площадке второго этаже Тим вдруг вспоминает, что забыл принять таблетки, поэтому в библиотеку я иду одна. Сев в кресло, невольно встречаюсь с цепким взором библиотекарши. Эмилия Дэвис сверлит меня взглядом из-за стойки, будто я украла одну из бесценных книжек, вырвала из неё все страницы и развесила в коридорах. Прежде чем успеваю сказать ей, что не опасна для её драгоценных фолиантов, она возвращается к своей работе. Уверена, у неё есть специальный журнал, куда она заносит имена всех подозрительных пациентов. Не удивлюсь, если я в этом списке.