— Пойдём? — спрашивает Тим, отступив от меня на пару шагов.
Я киваю и бреду в сторону секции философии, по пути раздобыв книгу для чтения. Разместившись на полу, каждый уходит в свои мысли. Тим открывает «Конкретную математику» и углубляется в чтение. Я смотрю на обложку наугад выбранной книги и едва сдерживаю смешок, потому что мне достался томик Тахиры Мафи «Разрушь меня». Открыв книгу, я скольжу взглядом по строчкам, уже с первых фраз понимая, что ничего смешного меня не ждёт.
Страшные события, описываемые, автором захватывают с головой, и я уже не могу оторваться от чтения, желая лишь одного — добраться до истины вместе с главными героями: Джульеттой и Адамом, запертыми в психиатрической клинике. Преодолев около сотни страниц, я поднимаю взгляд на Тима, с таким же увлечением продиравшегося сквозь математические формулы, и не могу сдержать улыбки.
— Как тебе удаётся не заснуть? Помню, в колледже у меня с трудом получалось скрывать зевоту, когда мистер Свенсон заводил разговор о теории чисел или бесконечных суммах. Ты же смотришь в книгу с таким умным видом, будто это бульварное чтиво.
Некоторое время Тим не реагирует, будто даже не услышал моего вопроса, но через какое-то время всё-таки отвечает:
— Когда вся твоя жизнь посвящена точным наукам, скорее заснёшь от бульварного чтива, нежели от изучения топологии или производящих функций Дирихле. У меня дома нет других книг, Карли, поэтому мне никогда не приходилось выбирать, что почитать. Конечно, порой я скачивал книги из интернета, но чаще всего на них просто не оставалось времени.
— Ты поэтому пытался завалить тесты, чтобы не поступить в Оксфорд? Чтобы не быть пешкой своего отца? — спрашиваю я и прикрываю рот ладонью, ведь Тим мне об этом не рассказывал. Информацией меня снабдила Лиззи, и я до конца не знала, можно ли ей верить.
— Я должен спросить, откуда тебе это известно? — приподнимает бровь парень, заставив меня покраснеть до кончиков корней.
— Лиззи, — наконец, выговариваю я, разведя руками в стороны. — Мне сказала Лиззи, после того как увидела нас вместе.
Он лишь хмыкает, будто информативность рыжеволосой дьяволицы для него не новость. Впрочем, для всех, кто живёт здесь дольше недели, любознательность Лиззи не является секретом. Но и она не всеведуща, ведь не удалось же ей выяснить из-за чего во «Флоренсе» оказался Кайл Кингли.
— На самом деле, Лиззи не так уж далека от истины, — тихо говорит Тим, не глядя на меня. — Я завалил пару тестов, чтобы снизить свой средний балл, сказал преподавателю по социологии, что его предмет бесполезен, и слегка повздорил с директором школы. Отца вызвали в школу, меня отстранили от занятий, а на следующий день я оказался здесь.
— А как к этому отнеслась твоя мама?
Он поднимает на меня взгляд, и я вижу в нём столько боли, что не сдерживаю эмоций и крепко обнимаю парня. Он прижимает меня к себе, положив одну ладонь на спину, а другую на затылок и утыкается носом мне в макушку. Сидим так какое-то время, я уже не жду ответа, но Тим всё же находит в себе силы продолжить.
— Моя мать бросила нас, когда я был ещё ребёнком. Просто в один прекрасный день исчезла, даже не оставив записки. Полиция искала её живой или мёртвой, но не нашла никаких следов. Дело закрыли, а мать признали без вести пропавшей. Мы до сих пор не знаем, что с ней произошло.
Тим сжимает меня ещё крепче, отчего я едва могу дышать, а после едва шёпотом договаривает:
— Теперь ты точно будешь меня жалеть. Хуже не придумаешь.
— Мои родители погибли полгода назад, — шепчу я, уткнувшись лбом ему в плечо. — После этого я закрылась в себе, перестала общаться с друзьями. Я просто не понимала, как можно ходить на вечеринки, веселиться, заниматься прежними делами, будто ничего не случилось. Мне говорили, что жизнь продолжается и не нужно хоронить себя, но я просто не могу двигаться дальше.
К глазам подкатывают слёзы, и промаргиваюсь, чтобы не разрыдаться на плече Тима. Стараюсь успокоить дыхание, чувствуя, как парень нежно гладит меня по спине, от этого появляются силы продолжить.
— Я начала видеть странные, зачастую страшные сны. Я запоминала их урывками, образами... пока один из образов не явился ко мне в реальности. Это моё отражение… ожившие отражение, Тим, — изо рта вырывается истерический смешок, ведь это и впрямь звучит, как бред сумасшедшего. — Порой оно разговаривало со мной, порой молчало, тараща на меня свои… ха-ха… нет, мои жуткие глазища, а потом и вовсе исчезло. Представляешь? Моё отражение испарилось. Я теперь не вижу себя в зеркале. Чёрт, это так по-дурацки звучит, будто я не собственную жизнь, а какой-то глупый фильм пересказываю.