— Смотрю, вам весело, — говорит она, подбоченившись. — Что обсуждаете?
— Тим хочет сменить психотерапевта, — говорю я, задрав голову, чтобы видеть лицо подруги. — Считает, что Николсон ему больше поможет. Ты что на это скажешь?
— Чепуха! — фыркает девушка, опустившись на пол напротив меня. — Она не в состоянии помочь даже себе, как она может спасти кого-то из нас?
— О чём ты?
Лиззи смотрит на меня оценивающим взглядом, будто решает стоим ли мы с Тимом того, чтобы знать правду, но в итоге отказывается от мысли довериться нам. А может ждёт, что мы станем упрашивать рассказать чужой секрет.
— Я умею хранить тайны, — говорит она, склонив голову набок. — К тому же рано или поздно ты всё сама узнаешь.
— Только не говори, что всему своё время, — хмыкает Тим, подавшись чуть вперёд. — Это так заезжено звучит. И к тому же совсем не в твоём духе. Выкладывай, что узнала о Николсон, или мы будем пытать тебя щекоткой. Правда, Карли?
— Точно! — соглашаюсь я, придвинувшись к другу ближе. — Мы так или иначе заставим тебя говорить, поэтому лучше рассказывай сейчас. Иначе…
Лиззи цокает языком и прячется за книгой, не оставляя нам никаких шансов узнать секрет Николсон. В который раз задаюсь вопросом, как Лиззи удаётся быть в курсе событий. Не рыскает же она по ночам, собирая всевозможные сплетни. Поняв, что нужно освежить мысли, я встаю и говорю, что хочу посетить студию живописи. Тим кивает, а Лиззи, кажется, даже не замечает, полностью погрузившись в чтение. Почему иногда с ней так тяжело? Не девушка, а стихийное бедствие какое-то. Не даром, когда она сердится, появляется сквозняк.
В студии живописи немноголюдно, что не может не радовать. «Марианна Дэшвуд» что-то задумчиво рисует в альбоме, сидя на высоком табурете у окна, но тут же отвлекается от своего занятия, стоит мне подойти ближе. В её затуманенном взоре не сразу происходит идентификация личности, но затем она всё же улыбается и приветствует меня по имени. На мою беду я не помню, как её зовут, поэтому ограничиваюсь кивком и прошу выдать мне инструменты. Пока жду, осматриваюсь и замечаю Линдси. Мне хочется сбежать отсюда, лишь бы не встречаться с ней, однако я не успеваю, — возвращается мисс Дэшвуд, протягивая мне все необходимые материалы.
Расположившись за облюбованным мной мольбертом, я прикрепляю лист и беру в руку карандаш, прикидывая, что хочу нарисовать. Ответ появляется сам собой, поэтому начинаю делать набросок. Постепенно проявляются черты моих друзей: Тим задумчив, Лиззи дует щёки и дурачится. Всякий раз взяв карандаш в руки, я забывала обо всём на свете, поэтому, когда рядом раздаётся голос Линдси, мне кажется, что земля ушла из-под ног. Я ещё не решила, как общаться с ней после произошедшего с Кайлом, но теперь чувствую себя крайне неловко, будто совершила преступление. Впрочем, так оно и было, ведь я целовалась с её парнем, зная, как сильно она его любит.
— Потрясающее сходство, — говорит она, кивая на мольберт. — Вы трое неплохо ладите, это радует. Ей нужны друзья, пусть она никогда в этом не признается.
— Всем нужны друзья, — говорю я, избегая её взгляда. — Лиззи не так плоха, как показалось мне в самом начале.
— Я рада, что ты дала ей шанс.
— Скорее она дала шанс мне, — после некоторой заминки отвечаю я. — Лиззи — хороший человек, просто по натуре одиночка. Я не так много знаю о её жизни, но догадываюсь, что жилось ей несладко.
— Ты удивишься, но многим из нас жилось несладко до «Флоренса». Каждый из нас прибыл сюда с какой-то проблемой, и я не исключение. Я тоже была одиночкой, пока не оказалась здесь. Знакомство с Кайлом изменило меня до неузнаваемости.
— Не может быть! — впервые за всё время я смотрю ей прямо в глаза, удивлённая словами девушки. Разве может такая красавица, как Линдси, быть изгоем? — Ты, стало быть, шутишь!
— Отнюдь, — после недолгого молчания улыбается Линдси, будто сама не верит, что решилась на откровенность со мной. — Хочешь расскажу, как я оказалась во «Флоренсе»? Но предупреждаю, это не самая радужная история.
Я лишь пожимаю плечами, предоставляя ей самой сделать выбор. Пусть сама решит, нужно ли мне рассказывать или лучше оставить всё это при себе. Она лишь печально смотрит, но потом всё же находит в себе силы продолжить.
— У меня никогда не было настоящей семьи. Никого не интересовало чем я увлекаюсь, что люблю, а чего не выношу. Меня будто не существовало. Мои родители вспоминали, что мы одна семья, когда к нам приходили гости. Тогда меня сажали в центр, обнимали и говорили всем и вся, какая я замечательная. Всё остальное время я была одиночкой. Жили мы обособленно, в школу я не ходила. Из друзей у меня были лишь мои животные: лошадь, две собаки, четыре кота и черепаха. Учили приходящие преподаватели, которые удивлялись моим феноменальным способностям, как они говорили. Я привыкла так жить, но грянули перемены. Родители вдруг поняли, что не любят друг друга и хотят тихо-мирно разойтись.