В новостях передают о гибели нашего Ил-18 в Абхазии. Погиб экипаж и семьдесят пять пассажиров. Но ведь сегодня как раз семьдесят пятый день с момента гибели «Курска»! От этого страшного совпадения становится как-то не по себе…
25 октября 2000 года, среда
Утром вместе с Главнокомандующим ВМФ выезжаем в Видяево. В Североморске снега еще нет, а на дороге уже вовсю метет. Главком непрерывно курит. Затем, словно извиняясь, говорит: «Я теперь только на сигаретах да на кофе». За время нашей поездки он выкурит три пачки и начнет четвертую.
Пока в ожидании поездки слонялся по штабу флота, узнал некоторые подробности проникновения в девятый отсек. К счастью, водолазам не пришлось резать межотсечную переборку. С большим трудом, затратив на эту операцию более двух часов, им все же удалось открыть межотсечный люк. Троих подводников вытащили достаточно быстро. Четвертый оказался завален сорванными ящиками с ЗИПом и его очень долго (больше двух часов) и тяжело доставали. Вообще, даже думать обо всем этом страшно, а каково там было ребятам?
Вот, наконец, и Видяево. У КПП нас встречает «уазик» комдива. Останавливаемся на Якорной площади возле только что построенной маленькой церкви Николая Угодника.
Буквально несколько дней назад епископ Симон открыл этот храм в центре Видяева. В прошлый мой приезд в гарнизон в конце августа церкви еще не было и в помине. А теперь она уже стоит, сложенная из бревен и выкрашенная в небесно-голубой цвет. У одной из стен фотографии всех членов экипажа. Перед ними сто восемнадцать зажженных свечей.
— Они Божие ратники. Они не погибли, а навсегда ушли в море. Подвигом своим они привлекли внимание к проблемам флота! — говорит служащий молебен отец Сергий (сам в прошлом матрос). — Наш потенциальный враг силен, но с нами Бог. А если с нами Бог, то кто против нас?
Церковь не может вместить всех желающих. Мужчины пропускают вперед пришедших вдов и остаются стоять на крыльце. Порывы ветра задувают свечи и нам приходится зажигать их несколько раз.
Уже после службы мне рассказывают: в экипаже «Курска» было семь мусульман. Когда после очередной службы к приехавшему в Видяево епископу Симону подошел кто-то из вездесущих журналистов и поинтересовался, почему он отпевает всех сто восемнадцать, когда среди них есть и некрещеные, епископ ему ответил более чем исчерпывающе:
— Морская купель окрестила всех!
Беседуем накоротке с отцом Сергием. Он говорит, что рассматривается предложение о причислении всех членов экипажа «Курска» к лику месточтимых святых. В Петербурге уже изготавливают три иконы: Серафима Саровского, Спаса и Божией Матери Курской. Вокруг святых будут выписаны лики ста восемнадцати членов экипажа атомохода.
— Они все великомученики, а потому для нас они святы! — говорит мне отец Сергий на прощание.
После панихиды направляемся в ДОФ. В библиотеке главнокомандующий собрал жен и матерей погибших.
— Я буду говорить вам только правду, какой бы горькой она ни была, — начинает он свое выступление. — Мы подняли наверх четверых. Опознан пока один. Это капитан-лейтенант Колесников. Некоторые сильно обожжены, другие имеют переломы конечностей.
Женщины рыдают. Кто-то беззвучно, закрыв лицо руками, кто-то громко навзрыд. Мужчины еще крепятся.
— Не плачьте, пожалуйста! — говорит главком. — А не то я расплачусь вместе с вами!
Женщины немного успокаиваются.
— В кармане у капитан-лейтенанта Колесникова обнаружена записка следующего содержания, — продолжает главнокомандующий. — «13.15. Весь личный состав из 6, 7, 8 перешел в 9-й. Нас здесь 23 человека. Мы приняли это решение в связи с аварией. Никто из нас не может подняться наверх. Шансов очень мало 10–20 %. Не надо отчаиваться. Колесников». Это написано четким ясным почерком. Видимо, еще работало аварийное освещение. На обороте почерк уже неразборчив, наверное, к этому времени освещение уже погасло. Текст начинается словами: «Я пишу на ощупь». Далее следуют слова, обращенные к жене, которые я не имею права оглашать без ее разрешения. В конце записки время 13.58 и неясная уходящая вниз черта. Сейчас все усилия водолазов будут направлены только на девятый отсек. Постараются поднять всех, кого только возможно. (Впоследствии станет известна и надпись на оборотной стороне записки: «Оля! Я тебя люблю! Не сильно переживай. Привет Г. В. (мама жены. — В. Ш.). Привет моим».