Лола еще кроме этого могла по голосу определить, врет ли женщина или говорит правду. Ленина напарница и сама могла имитировать любой диалект любого возраста. Тут Леня безоговорочно признавал ее компетентность. Проблема была только в том, что Лоле ни в коем случае нельзя было говорить, что заказчик – дама. Лолка и так не хочет ничего делать, а уж работать на женщину никогда не согласится. Отчего-то его подруга очень болезненно относилась ко всем Лениным знакомым женского пола.
Когда компаньоны решили работать вместе, Маркиз сразу оговорил, что никаких личных отношений у них быть не может. Он-де никогда не смешивает работу с удовольствием. Лола тогда с негодованием согласилась – не больно-то и хотелось, но очень болезненно воспринимала его мелкие интрижки, которые бывали довольно часто. Леня Маркиз был любвеобильный, ветреный и непостоянный. Женщины его любили. Девушкам он нравился простоватым, без особенных амбиций и образования – медсестрам участковых поликлиник, секретаршам мелких начальников, продавщицам парфюмерных магазинов и стюардессам внутренних авиалиний. Если же встречались на Ленином пути дамы постарше – в районе тридцати пяти, – то это уже был совершенно другой случай. Эти женщины обязательно были отягощены одним, а то и двумя высшими образованиями, имелась у некоторых и диссертация. Отчего-то эти ученые дамы сильно благоволили именно к Лене Маркизу.
Этих Лола ненавидела больше всего, потому что вряд ли у девушки из парфюмерного магазина появится нужда в Леониде Маркове как специалисте в своем деле.
В данном случае, судя по голосу, даме не меньше сорока, то есть возраст как раз подходящий. И ведь Лолка прекрасно знает его, Ленины, правила – работа есть работа, и не может быть в работе никаких личных интересов. Но спорить с ней – себе дороже обойдется, во всяком случае, толку не будет.
Поэтому Леня решил благоразумно промолчать насчет того, что заказчица – женщина. Внимательно ее выслушав, он согласился на встречу. Дел как раз никаких не было, и Лене казалось уже, что без работы он начинает потихоньку плесневеть.
Встречу назначили в скромном кафе, которое выделялось только тем, что столики стояли не в общем зале, а в отдельных кабинках, отгороженных друг от друга стенками из матового стекла.
Леня пришел заблаговременно и, поскольку в кафе было немного народу, выбрал, как и было условлено, третью кабинку справа, но она оказалась занята! Там сидела женщина, которая, увидев Леню, приветливо кивнула. То есть постаралась приветливо кивнуть. Кивок получился, привет – нет.
– Это я вам звонила, – сказала женщина все тем же сдавленным голосом, – вы – Леонид?
– Да, это я, – сказал Леня, отодвигая стул, – а вы…
– Меня зовут Виктория Андреевна Вострикова.
– Слушаю вас, Виктория Андреевна. – Тут по закону жанра Леня должен был приветливо улыбнуться, но – странное дело! – у него тоже не получилось.
Женщина была некрасива на любой взгляд, даже самый невзыскательный. Очень худая и плоская как доска, жидкие волосы тускло-мышиного цвета, очки без оправы, отчего глаза, и без того небольшие и неяркие, казались совсем бесцветными. Макияж если и был, то ничуть этому лицу не помогал. Одета она была в какую-то бесформенную серую кофту и слишком свободные брюки.
– Дело в том… – казалось, она с трудом разлепила узкие губы, – мое дело заключается в следующем… я хотела бы… Простите меня, я очень волнуюсь!
– Незачем волноваться. – Леня сделал над собой явственное усилие и улыбнулся приветливо.
То есть ему только так показалось, поскольку, если бы улыбку его увидела не Лола, нет, а просто соседка по площадке, она и то мигом уверилась бы, что Леня нездоров, и тут же продиктовала ему номер телефона своего стоматолога. Лола же, увидев такое Ленино лицо, не стала бы тратить время на расспросы, а мигом поставила перед своим компаньоном огромную кружку крепкого свежезаваренного чая и, открыв холодильник и все кухонные шкафчики, стала бы метать на стол все их содержимое, от палки полукопченой колбасы до песочного печенья и шоколадных конфет.
– Так, я слушаю вас очень внимательно, – повторил Леня, – вы не стесняйтесь.