Дети молча следили за его движениями. Казалось, что перед ними сидит злой волшебник, затевающий что-то недоброе, колдует. Но вот дед привстал, укоризненно глянул на Аскара и, тяжело переставляя ноги, точно пудовые гири, направился к кустам туда, где сидели девочки.
— Не надо, чёртик… нет, дядь… деда… — завопила Айгуль. — Мы больше не будем.
— Хи-ха-ха! — взвизгнул старик. — А что вы не будете?.. А-а!
Анатолий, безотрывно наблюдавший за дедом, вдруг сочувствовал толчок в спину, а над самым ухом услыхал:
— Бери камень. Мы ему…
— Не-е… что ты… — залепетал Толя. — Он нас раз, и не пикнешь.
Тем временем старик вывел за руку Айгуль и Клаву на лужайку.
— Нехорошо так, — проговорил дед, — гость к костру, а хозяева в кусты. Садитесь рядком, да потолкуем ладком.
Старик уселся по одну сторону костра, а дети полукругом — по другую.
— И не побоялись сюда прийти? — набивая табаком трубку, проговорил дед. — Иль не знали, что здесь живёт чёрт?
— А вы видели его? — спросила его Айгуль, чуть живая от страха.
— Хи-ха-ха! — затрясся дед. — Ты ж его узнала ещё в кустах.
Будто случайно Айгуль оказалась за спиной Аскара, а Клава, поёживаясь, точно ей было очень холодно, прижалась к Анатолию. Старик не спеша раскурил угольком трубку, поднял голову, заговорил:
— Хоть вы и пугливые, но пытливые, видно, раз пришли сюда. Я таких милую. Пока пекутся сазаны, расскажу-ка вам, как я впервые встретился с двумя чертями. Произошло это давно, в ваших годах я был.
— Неужели? — вырвалось из груди Айгуль.
Аскар искоса посмотрел на нее, усмехнулся. Клава облокотилась на плечи Анатолия, приготовилась слушать. Анатолий, подперев подбородок ладонями, тоже уставился на деда. Все школьные знания вылетели из его головы: в этот момент он верил в чудеса.
— Так вот… Иду я однажды домой от бабушки, что в шести километрах от нас жила. Ночь уже наступила, Половину пути прошёл, остановился. В том месте торная дорога загибалась… По ней идти — колесо давать, а прямо — рукой подать, да страшно. Через кладбище тропка шла. Старинное кладбище — наших дедов, прадедов. Ночью никто не решался подходить близко к нему. Говорили, что там из земли высовываются руки и хватают за ноги идущих.
Дед глубоко затянулся табачным дымом.
Стало тихо, тихо.
Даже лягушки, которые весь вечер дружно квакали, и те почему-то смолкли.
— Распустили слухи, — продолжал дед, — будто бы там к тому же появлялись черти. Тогда такие рассказы в ходу были. Так вот. Стою я этак и размышляю. Мысли, ох, и невесёлые. Один. Справа обрывистый яр, а слева — чёрная стена леса… Мороз по коже подирает. Думаю: идти дорогой — далеко, напрямик — бр-р-р… вон высунулись руки, да черти чудятся. И опять же мыслю: ведь есть же люди смелые, наслышался я о таких, неужели я трус, ничтожный человек, поганая тряпка… Да как сорвался с места, пу-устился аллюром… Шагов полсотни не добежал до кладбища, как слышу: «Чё-ёрт! Чё-ёрт!» Да так протяжно, по-собачьи. Остановился, и зараз — шварк в ложбинку под кусты… Лежу, наблюдаю. Гляжу… Идут… И знаете кто?
— ???
— Два чёрта! Оба мохнатые с головы до ног… А на лбу козлиные рога у каждого. Идут прямо на меня… Говорят по-человечьи: «Показалось тебе?» «Нет, видел — бежал кто-то». «Надо изыскать… тюкнуть… надо». Я понял: найдут — смерть мне! Затаился — ни жив, ни мёртв. Да-а! Ежели б отыскали, притюкнули б. На счастье прошли мимо, чуть-чуть не задели… Вскочил я, как ужаленный, и — напролом домой.
— Ой, как страшно-то, — прошептала Айгуль. — Я сразу бы умерла…
Дед ухмыльнулся в усы, ответил:
— В такое время некогда умирать — думаешь, как спасти себя.
— Так вот, — запыхтел трубкой он. — На утро собрал я всех деревенских ребятишек, рассказал… Не поверили, Договорились всей оравой пойти… А вечером в назначенное место пришёл только один Тимошка, самый верный мой друг. Ловкий такой парнишка был. Поговорили, поговорили, решили идти вдвоём. Загорелся я: толком разглядеть чертей схотел. На то самое место пришли… Залегли. Ждём. Никого. В полночь вернулись домой — несолоно хлебавши. Кое-как уговорил Тимку не сказывать никому ничего, а на завтра пойти вновь. Уверил я его, что видел чертей. Он согласился. На другой вечер двустволку прихватили, картечью зарядили. Опять залегли. Вдруг… хруп, хруп! Идут… те же. Тимофей задрожал, прижался плотно ко мне. Толкнул я его локтем, мол, не трусь. Я уже осмелел в этот раз. Выставил вперёд ружьё. Ночь была месячная, ясная… Прошагали они на кладбище, скрылись за деревьями. Потом показались вновь с лопатами… Стали копать землю. Быстро, быстро… Неспокойно было то время… Недобитые белогвардейцы шатались по лесам, бандитствовали… Озверевшие, они не гнушались ничем. Узрел я в этом грабёж… Взвёл курок! Басом крикнул: «Эй, кто там?» Они разом бросили лопаты, выхватили наганы, выстрелили в нашу сторону, побежали… Я прицелился, бабахнул. Задний охнул, сел мешком… — Старик тяжело вздохнул, посмотрел на ребят.